Владимир Безменов - Огонёк. Повесть

– Но с чего вы взяли, что он говорил на старом верхненемецком? – По лицу Макса трудно было определить от чего он получает большее удовольствие, от беседы с профессором или от колбасы. – Насколько я понимаю, это всего лишь ваше предположение, сделанное на слишком косвенных основаниях.

– Опыт, мой юный друг, опыт, – спокойно парировал Франц. – Это ли не веское основание? Все утверждали, что слышали немецкую речь, но никто не понял ни слова. Мне всегда говорят то же самое, когда я использую старый верхненемецкий язык.

Профессор говорил на безупречном русском с едва заметным акцентом. Горькая ирония заключалась в том, что далеко не всякий русский способен был ныне так искусно изъясняться на великом и могучем, как этот немец. Единственным недостатком казалась, пожалуй, чрезмерная любовь профессора к прилагательным превосходной степени. Впрочем, это уж кому как. Франц не лез за словом в карман и с годами отработал необычайную меткость в определениях. В научных кругах моложавый старик снискал известность как редкий полиглот, абсолютный эрудит и человек острого ума. Последнее качество Гестэрнтагер не замедлил проявить.

– К тому же, у поезда имеется ещё одно ценнейшее свойство, выгодно отличающее его от самолёта, – сказал он и посмотрел вопросительно на своего коллегу Ганса Оркельназеля, который в ответ, как показалось Максу, одобрительно ухмыльнулся.

– Да? И какое-же? – спросил Макс.

– Поезд делает остановки в пути, – ответил Франц, – и на любой из них возможно сойти.

– Очень глубокая мысль, но на что это вы намекаете? – Правая бровь Макса удивлённо поползла вверх.

– Мой коллега всё объяснит, – улыбнулся Гестэрнтагер. – А то я уже начинаю думать, что он решил отмолчаться.

– Не надейся, – ответил на шутку доктор медицины и пристально посмотрел на Макса. – Молодой человек, мой друг Франц, безусловно, иметь интерес смотреть человека, который знать старый верхненемецкий язык. Мне также хочется изучить рентгеновские снимки, томография, кардио и энцефалограмма человека, который чудесно вернулся из другой свет. Но мы пока не понимаем, зачем вам надо на ваши деньги тащить два немецкий старик в Москву.

– Я уже объяснял, – начал было Макс, но Ганс жестом остановил его.

– Слушайте меня спокойно, Макс. Мы не торопимся. Мой коллега правильно сказать, что это поезд, а не самолёт. Поэтому время у нас много.

Доктор медицины нарочито медленно отхлебнул ароматного чая, а затем продолжил, как ни в чем, ни бывало, произнося слова монотонно, словно читал лекцию.

– Вы сразу предупреждать нас, что останетесь инкогнито. Вы не пытались обмануть нас и выдавать себя за кто-то другой. Это делать вам честь. Вы рассказали нам об удивительный феномен Николай Кузькин, устроили нам приглашение из Москва и просить наш экспертная помощь, хотя, честно говоря, я плохо представлять, в чём точно она будет заключаться. Мы с мой коллега отправились с вами в полный неизвестность. Да, я и Франц, конечно, есть авантюристы. Любознательность – наша натура. Да, всё так. Но согласитесь, Макс, если вы хотеть от нас что-то особенное, также, и мы можем требовать от вас большего. Это есть справедливо. Сейчас мы знаем только ваше имя и то не факт, что оно настоящее. Вы понимаете?

Тут Ганс Оркельназель пригнул голову и сказал совсем тихо.

– Мы с Францем думать, что не знаем, где тут э-э-э, – он посмотрел вверх, словно пытаясь отыскать забытый русский глагол на потолке, – э-э-э зарыта собака. Мы думать, что вы не открыли нам самое главное. Так расскажите сейчас. Облегчите душу.

– В противном случае, – Франц был тут как тут, – мы с Гансом сойдём в Варшаве. Зря время не потеряем, навестим моего старого друга, профессора словесности Кшиштофа Жбанека. Последний раз я гостил у пана Жбанека восемь лет назад, и, помнится, он угощал меня отменной зубровкой.

На этих словах Гестэрнтагер заговорщицки подмигнул Оркельназелю и вредные старикашки довольно рассмеялись.

Макс встал, собираясь было демонстративно нервно походить из угла в угол, но сообразил, что купе для этого не предназначено. Поползновение не осталось незамеченным, и профессор Гестэрнтагер осуждающе покачал головой.

– Макс, лучше скажите нам нечто утешительное. Например, объясните, зачем вы оплатили дорогостоящее медицинское оборудование той самой клинике, в которую мы направляемся, и как этот факт связан с тем обстоятельством, что мы с Гансом – единственные иностранцы, приглашённые на закрытую пресс-конференцию, посвящённую феномену Кузькина? Мы храбрые люди, но, признаюсь, нас немного пугает ваша одержимость этим событием. По какой причине вы так стремитесь туда попасть? И отчего именно с нами?