Максим Лагно - Сестрёнка Месть

– Могу. – Димон вскочил с кресла и натянул перчатку гант-манипулятора. – Чур, я первый.

7

Димон держал растопыренную ладонь в гант-манипуляторе, покачивая то вправо, то влево, при этом сам наклонялся корпусом, словно бес-пилотом управляло его тело, а не рука. Мне ужасно хотелось сорвать с Димона шлем телеуправления и закричать: «Теперь моя очередь!»

Но пришлось делать вид, будто мне безразличны детские забавы. Встал у лобового окна и всмотрелся в ночную черноту, где мигал зелёный огонёк бес-пилота.

– У-а-а! – воскликнул Димон. Сжал кулак и быстро растопырил пальцы – сигнал «максимальная скорость». Огонёк бес-пилота пропал в ночи. Снова сжал кулак и потянул руку на себя – бес-пилот так же быстро вернулся.

– Всё, – не вытерпел я. – Моя очередь.

– Обожди! Я придумал! Полетели к тёлочкам. Вдруг они шпехаются?

Димон вывел изображение с бес-пилота на один из сверхтонких экранов.

Камера бес-пилота перешла в режим максимальной светочувствительности. Борт «Сестрёнки Месть» ясно проступил на экране. Стали видны даже заклёпки на обшивке гондолы. Небо вокруг аэронефа превратилось в синий мерцающий фон из плывущих узоров и светлых точек – это звёзды, которые человеческий глаз не улавливал из-за постоянной пелены облаков над жилыми землями.

– Круто, – восхитился я. – Если гражданские бес-пилоты так видят в темноте, представь, как видят военные?

– Ща и мы кое-что увидим.

Бес-пилот обошёл правый борт аэронефа, качнувшись в струе из газотурбины, и приблизился к иллюминатору каюты. Камера снова адаптировалась и показала внутренности помещения.

Худощавый морщинистый мужчина стянул с себя ханаатскую рубашку без воротника. Повесив её на дверцу шкафа, встал на колени и начал бить поклоны, оттопыривая зад, прикрытый маленькими чёрными трусами.

– Фу, не то окно. Кстати, этот тот самый пассажир с железяками. Вероотступник проклятый. Поклоняется ханаатским чертям, вместо Иисуса-девы-марии.

Димон крутанул рукой, перемещая бес-пилот к иллюминатору каюты Алёны Бастьен. Я перестал делать вид, что мне неинтересно. Каюта была пуста, но за полупрозрачной дверью шкафа двигалась женская фигура.

– Вовремя, – довольно прокомментировал Димон. – Сейчас выйдет. Оценишь её сисяндры.

Дверь закрылась. Алёна была одета не в пижаму или бельё, как можно было ожидать, но в странное обмундирование: куртку, застёгнутую до самого подбородка и брюки военного покроя. Сев на кровать, она принялась зашнуровывать высокие ботинки на толстой чёрной подошве.

– Чего это она так вырядилась? – недоумевал я.

– Пухлые тёлки любят тёмное. Стройнит.

Любительница тёмного, достала из сумки шапочку, натянула на голову и опустила на лицо – на шапке были вырезы для глаз и рта. Из той же сумки она достала небольшой ломик и фонарик. Ломик сунула за пояс, а фонарик надела поверх шапочки. Осторожно подошла к двери. Отодвинула и выглянула в коридор.

Я метнулся к экрану и вывел на него изображение коридорной камеры.

Убедившись, что в коридоре никого не было, девушка выскользнула из каюты и двинулась к лазу в трюмовую гондолу.

Димон снял шлем и тоже смотрел на экран:

– Воровать пошла?

– Следи за управлением, – приказал я.

Выхватил из шкафчика ружьё и выбежал в коридор.

8

«Опять баба в трюме. Если такое повторится в третий раз, я стану женоненавистником. Одни проблемы от них. Особенно от молоденьких… Впрочем, Марин была старушкой. Иисус-дева-мария, способность баб создавать проблемы не зависит от их возраста» – так думал я, шагая по трюму и корябая пальцем рифлёную поверхность приклада ружья.

На этот раз в трюме полнейшая темнота. Впереди мелькнул свет фонарика. Петляя меж ящиков и стеллажей, я подобрался к источнику света. Стоя на коленях, Алёна взламывала дверь десятиметрового контейнера, принадлежащего ханаатцу.

– Попалась, – крикнул я и вышел из укрытия. – Руки вверх!

Алёна замерла. Потом резко развернулась и метнула ломик – со свистом он ударил в ружьё, выбивая из рук. В следующую секунду Алёна уже выкручивала мои руки за спину и била меня головой об ящик:

– Имбециль, не смей так подкрадываться. Могла бы и убить тебя!

Да что же это такое? Вместо того чтобы объяснить, чем бабы занимаются в трюме моего аэронефа, они начинают меня обвинять. При этом бабы всегда мастера рукопашного боя.

Алёна ударила меня последний раз и отпустила. Стянув с головы шапочку-маску, сказала: