Павел Горбачев - Время 8:18

Генка подскочил к солдату и стал кричать ему прямо в лицо: «Там на поле немцы! Они там в развалинах! Сейчас ударят!»

Но солдат не видел и не слышал Генку, он дальше сворачивал бумагу и следил, чтобы ни одна крупинка табака не упала.

Тогда Генка, разозлившись от собственной беспомощности, стал дуть на табак, махать руками, пытаясь дать хоть какой-то знак.

Ничего не помогало, его руки просто проскальзывали через солдата. Отчаявшись, Генка на секунду остановился в раздумье. В этот момент из блиндажа, занавешенного дырявой плащ-палаткой, показалась коротко стриженая голова другого солдата. Он вышел, замахнув за собой импровизированную дверь, и остановился перед молодым.

– Все куришь, Титов, все трависся? – с издевкой обратился короткостриженный к нему.

– Я не сейчас, на посту не буду, – отвечал молодой, – только закручу и уберу.

– Вот закрутишь и мне отдашь, – продолжал короткостриженный, и уже потянулся за самокруткой к молодому.

Тут Генка не выдержал и стал кидаться то на одного, то на другого, проваливаясь сквозь них.

– Чуешь, Липатов? – вдруг резко спросил молодой.

– Что такое? – не понял короткостриженный.

– Холодком потянуло, – не сразу ответил молодой, – будто смертью пахнуло.

И молодой уже безвольно сам протянул самокрутку короткостриженному.

– Да, холодает. К дождю, – ответил короткостриженный, и поднялся по земляным ступеням наверх.

Генка понял, что он не может ничего сделать, и стал отчаянно кричать.

– Немцы! Немцы, солдатик! Немцы сейчас вдарят! – метался Генка.

В какой-то момент он оперся кулаками на стенку ямки, и оттуда посыпалась земля. Солдат обратил на это внимание, и посмотрел наверх, думая, что сверху обсыпается бруствер ямы. Тогда Генка стал снова толкать стенку земляной ямы, и это дало эффект: песок и мелкие камешки посыпались чуть интенсивнее.

Тут молодой солдат полностью переключился на это, но он тут же стал ладонями утрамбовывать стенку.

Генка был уже вне себя от злости, ведь никогда еще в жизни он не был в такой ситуации, когда от него ничего не зависело, и чтобы он вообще не мог ни на что повлиять.

– Знаешь, Титов, на войне мы все под смертью ходим, – послышался голос короткостриженного сверху, и сразу запахло раскуренным табачком.

Молодой Титов задумался над этой фразоq, а Генка стал неистовой царапать пальцами стенку ямы. У него стало получаться рисовать тонкие едва заметные линии. И тут его осенило: он вытащил из своего подсумка немецкий патрон и стал острой пулей писать на утрамбованной земляной стенке одно слово: «Немцы!!!»

Солдат Титов увидел, что на стенке проявляются какие-то полосы, но он, погруженные в свои мысли, снова стал утрамбовывать эту стенку, затирая Генкины буквы.

А Генка опять и пять писал «Немцы!», но молодой, казалось, не видел это послание. Тогда Генка быстро начеркал «Титов» и со всей силы ударил по стенке, чтобы земля посыпалась.

Солдат это заметил, и вдруг стал вслух читать то, что увидел перед собой: «Титов». Он замер, и тут же Генка сразу быстро написал ниже слово «Немцы!»

«Немцы», – произнес солдат, продолжая смотреть на стенку немигающим взглядом.

«Атака будет» – написал Генка, и только солдат принялся читать эту фразу, беззвучно шевеля губами, как где-то наверху, где курил короткостриженный солдат Липатов, произошел взрыв.

Молодой тут же присел, вжавшись в стенку ямы, и судорожно стал искать руками винтовку. Сразу же последовал второй взрыв, и куски его винтовки сверху прилетели к нему в яму.

Генка понял, что он не успел, и выскочил из ямы, где сидел с Титовым, желая увидеть, что же происходит наверху.

Перед блиндажом метались взрывы, земля комьями летали в разные стороны, и огненные искры летели вверх. На земле оставались темные воронки с дымящейся серединой. У дерева лежал солдат Липатов, весь посеченный осколками, с разорванными брюками и с задранной наверх гимнастеркой. Самокрутка лежала рядом на земле и успела погаснуть, уже залитая густой светлой красно-рыжей кровью.

По всему лесу раздавались взрывы, где-то слышались крики. Ввиду небольшого калибра и малой мощности, осколки мин не могли выкорчевать дерево, а лишь срезали и срывали ветки, врезались в стволы и шипели в живой сочной коре. Осколки летали над землей во все стороны, и если бы Генка был живым человеком из плоти, то он тут же оказался бы убит, как солдат Липатов.

Бросив в последний раз взгляд на яму у блиндажа, где вжимался в землю солдат Титов, Генка поспешил обратно на поле к своим товарищам.