Братья Швальнеры - …жив?

«Романс» достаточно сложен для понимания, однако привлекает к себе необычным использованием художественных образов и странностью мира, в котором пребывают его герои. Где-то проглядывают приемы нонсенса, а где-то – сюжеты видеофильмов из 90-х годов. Столь разнородный конгломерат в итоге превратился в достаточно интересное и самобытное произведение, достойное занимать подобающее место в российской субкультуре. Впрочем, и в обыкновенной литературе тоже.

-Это его творчество? Он и прозу писал? Не знала, – пожала плечами Ашмане. – А о чем это?

–Сложно дать однозначный ответ, – пожала плечами Валентина Викторовна. – Но многие исследователи его творчества говорят, что тайны его жизни и смерти – все здесь зашифровано. Надо только ключ найти, понять. А уж потом приниматься за эксгумацию и прочие мероприятия. Без правильной формулы в самом начале остальные расчеты будут неверны…

Из рассказа Виктора Цоя «Романс» (глава № 1):

«…Он вдруг задал себе вопрос:

– Что у меня есть?

– У меня есть Дело, – начал размышлять Он. – И есть люди, которые помогают мне, хотят они того или нет, и люди, которые мешают мне, хотят они того или нет. И я благодарен им и, в принципе, делаю это Дело для них, но ведь мне это тоже приносит удовлетворение и удовольствие. Означает ли это наличие какой-то гармонии между мной и миром? Видимо, да, но нитка этой гармонии все-таки очень тонкая, иначе не было бы так трудно просыпаться по утрам и мысли о смерти и вечности и собственном ничтожестве не повергали бы в такую глубокую депрессию.

Однако единственный, по Его мнению, приемлемый путь добиться спокойного отношения к смерти и вечности, предлагаемый Востоком, все-таки не мог найти отклика в нем, так как предполагал отказ от различных развлечений и удовольствий. Сама мысль об этом была Ему невыносимо скучна. Казалось нелепым тратить жизнь на то, чтобы привести себя в полного безразличия к ней. Напротив, Он был уверен, что в удовольствии отказывать себе глупо и что заложенные в Нем духовные программы сами разберутся, что хорошо, а что плохо. Он приподнялся на локтях и посмотрел за окно, и огоньки еще не погасших окон показались Ему искрами сигарет в руках идущих в ночную смену рабочих. Он вдруг представил, как они стоят кучкой на перекрестке и, ежась от ветра, вырванные из теплых квартир, ждут служебный автобус.

Захотелось курить. Решив, что желание курить все-таки сильнее, чем желание остаться лежать и не шевелиться, Он встал, набросил свой старый потрепанный халат и, сунув ноги в тапки, побрел на кухню. Закурив, Он некоторое время сидел нога на ногу, жмурился от яркого света и внимательно смотрел на дым папиросы. Со стороны мундштука дым шел слегка желтоватый, а с другой – синеватый. Переплетаясь, дым тягуче поднимался вверх и рассеивался у закопченной вентиляционной решетки. Тут Он поймал себя на мысли, что минуту назад вообще ни о чем не думал, а был всецело поглощен созерцанием поднимающегося вверх дыма. Он засмеялся. Видимо, в этот неуловимый момент Он как раз и находился в состоянии полной гармонии с миром. Затем Он вспомнил, что нужно достать где-то денег и купить не особенно протекающую обувь. "Старая, – практично подумал Он, – протянет еще от силы недели две, а скоро весна." Докурив и снова зевнув, Он немного подался корпусом назад, отчего не груди Его, под левым соском, образовался проем с мягкими неровными краями. Глубоко погрузив туда руку, Он осторожно достал свое сердце, которое лежало там как в мягко выстеленном птичьем гнезде. Ощупав его и немного подышав на гладкую глянцевую поверхность, Он открыл дверцу кухонного шкафа и бросил его в мусорное ведро. Сердце лежало там неподвижно, затем стенки ведра начали покрываться инеем. Он встал, потянулся и пошел обратно в комнату. Перед самым замыканием краев проема внутрь незаметно залетел мотылек. Уже засыпая, Он услышал, как за стеной зазвонил будильник.

Проснулся Он от занудно крутящейся в мозгу строчки:

"Ты, семь, восемь, Ты, семь, восемь."

Встав с постели, Он шатаясь пошел в туалет. По пути из туалета в ванную Его настиг приступ рвоты. Перегнувшись через эмалированный край, Он засунул в рот два пальца и вдруг почувствовал, как под пальцем что-то шевелится. Он резко отдернул руку, и вслед за этим бесчисленное множество мотыльков так облепили лампочку, что уже через минуту Он оказался в полной темноте, в которой было слышно только шуршание крыльев и звук падения в раковину маленьких мертвых тел. Он успел заметить, что мотыльки были ярко-красные как кровь. Строчка продолжала играть: