Игорь Саврасов - Собирание игры. Книга первая. Таинственный фьорд

Когда-то, лет тридцать назад, когда перестройка открыла врата коммерции, милый «пацан» Витя, аспирант университета, умненький и сметливый, крайне удачно продал коллекцию значков и медалей своего деда и вот одна хитрая «медаль характера» Витюши повернулась совсем другой стороной. Он понял, что его росточек ниже среднего, склонность к «полному животику», его порой неуместную подвижность Чарли Чаплина, нужно и можно так выгодно преподнести (с помощью толстого кошелька), что не он будет завидовать другим, а они, эти все доценты, будут завидовать ему!

– Далее. – уполномоченный с профессиональной галантностью провокатора и соблазнителя обратил свой взор на соседку бизнесмена, музыканта Алёну Игоревну. – Хорошо, что рядом с нашим «неспокойным» Викто́ром сидит наша «солнечная» и музыкальнейшая Алёнушка. Вы все вообще правильно расселись! Случайностей ведь не бывает. И я не случайно употребил слово «солнечная». Это значение имени. Ах! Не обращайте внимания, друзья, что сейчас её прекрасные, яркие, синие глаза потухшие. Спящий вулкан! И пятна с «солнышка» мы прогоним! Алёна Игоревна – петербурженка, чудесный, талантливейший и многогранный пианист и сочинитель-композитор. Как она играет Грига! Какие сильные сюиты и пьесы на древнескандинавские темы! Особенно из норвежского эпоса, наших саг! Собственного, заметьте, сочинения-с! В её крови есть норвежский замес! И владеет норвежским неплохо, а английским – вообще о-ля-ля! Музыканты чувствительны к языкам, ха! И дух крови чуют!

«И чувствую бутафорию, и не каждую буффонаду принимаю. И эксцентрику, фарс, бурлеск «за краем» не люблю. И отличаю фейковость во фриках и фриковость в фейках, как и «Fuck you» от «Fack you» в интонациях английского. В контекстах смысловых, речевых и музыкальных тем паче…» – равнодушно отметила про себя Алёна. А вслух сказала скромно:

– Спасибо. Мои работы не заслуживают такой оценки. Я лишь – тут лауреат…, а там – дипломант…

Сутулясь и пряча глаза, поднялась высокая шатенка, в мягкой улыбке которой проглядывала та она, десятилетняя девочка, чувствующая свой недюжий Дар, ещё полная надежд и доверия. Сейчас, когда ей уже немного за тридцать, подизношенные нервы сильно подтрепали романтические надежды. Потускнело доверие. Потухли глаза.

– Что вы, уважаемая! Сколько сейчас дур с «накаченными» губами. Фейковых пустышек… Выставляющих себя тонкими. Чувствительными… А вы из дорогих, из породистых, из тех «раньших», настоящих. Что были воспитаны в прилежании, уважении, безусловном трудолюбии и тяге к знаниям. Что в конце фразы «Я этого достойна» ставили знак вопроса. Безоговорочно! Поиграете нам? Обещайте!

Пианистка, польщённая и взволнованная, кивнула и выпила бокал грога, что подсунул ей «народный слуга».

– а далее за Алёной по левую руку сидит наш Бергман и Феллини, Эфрос и …, я серьёзно, наш режиссёр Владислав Фёдорович. Вы не знаете его фильмов и театральных постановок? Ерунда! Узнаете! Просто он имеет дрянной, неуживчивый характерец. Угрюм-с! Остёр на язычёк-с! Но дюже талантлив! Ему ещё нет пятидесяти. Без го́ду! И он – «бе́згоду» от своего Звёздного Часа. Мы – надеемся! Я – уверен! У него есть всё! Ну… ну чуточку не хватает любви… Тоже, тоже рядом-с !

Худой, высокого роста мужчина, с полными, женскими губами и лёгким, почти незаметным тремором левой височной мускулы и щеки поклонился, не привставая даже. Глаза его прятались. Это были не расположенные к чужому вниманию глаза. Нервные, готовые дать отпор. Но какие-то ещё и оплавленные болью. Казалось, что этот сильный на вид мужчина стесняется чего-то, чего-то скрывает, боится, что его «застукают» за неким постыдным занятием. Подчас этот «Эфрос» если и поднимал свой «тяжёлый» взгляд на собеседника, то наблюдателю было приметно, что даже в простой беседе «ни о чём», в глазах режиссера горела невыразимая затаённая мысль и руки с тонкими длинными пальцами двигались, улавливая и эту мысль и то чувство, что сопровождало её. Это напоминало «кошачье ожидание» то ли опасности, то ли добычи.

«Этот Владислав – как локатор, как «живая мина». Я чувствую, какое горячее тепло идёт от него – подумала Дебора, молодая художница, сидящая по левую руку от режиссера. – Он, кажется, всё время улавливает какую-то творческую мысль… А может мысль уже захватила его пульсирующий ум?… Х-м… В любом случае, на мои ножки, которые я нарочно, ха, демонстрирую ему, он не обращает такого же пылкого внимания. Мало мне попадалось молодых мужчин, которых бы не привлекала ажурная резинка чулочек, казалось бы ненарочно приоткрывшаяся из под короткой юбочки. Но нет! На лица присутствующих женщин смотрит… неравнодушно… Внимательно вглядывается именно в лица! Как художник? Как мужчина? Да-да… он пытается отсканировать, считать поведение той или иной женщины в ситуации… какой…? Хм, а на мужчин вообще не смотрит… Не удостаивает! Интересный!».