Вилен Тимирязев - Страницы зеркал

Мне кажется, я искал ее лицо раньше, блуждая по фешенебельной Гинза в Токио или по граничащим с адом кварталам Бомбея. Может, навеяло аверсом падающей в море старинной монеты или картиной в закрытой комнате тосканской виллы. Сколько раз, рискуя быть раскрытым и захваченным, я бросался к укутанным в шаль, хиджаб или саван незнакомкам в надежде увидеть ее.

С утра некое тревожное предчувствие не покидает меня. Все началось со странного предрассветного сна. Она стояла на небольшом каменном мосту в старом городе, возможно, это была Прага, светлый плащ ее теребил ветер, она смотрела на темную воду так, словно видела там что-то важное. Я хотел приблизиться к ней, но идти по скользким камням было как-то особенно тяжело, тогда я сконцентрировался известным сновиденным способом и взлетел слегка над землей, не слишком высоко, чтобы не зацепиться за провода. Подняв глаза, я заметил вверху свободное пространство и поднялся на освещенную луной крышу. Отсюда были прекрасно видны и окрестности города, и канал, мерцающий млечным светом, и она на мосту.

Я огляделся на крыше и заметил полуоткрытую чердачную дверь, по не всегда понятной логике управляемого сна мне показалось важным войти туда и спуститься вниз по лестнице, мне было ясно, что подъезд выходит непосредственно к мосту, и я буду гораздо естественнее выглядеть, приблизившись к ней из дверей приличного дома, нежели спустившись с неба. Видно было довольно скверно, и вскоре моя идея не казалась такой уж замечательной. Под ногами хрустели какие-то старые палки и стекло, пахло крысами и тленом. Полуощупью я нашел ведущую вниз лестницу и начал спускаться, надеясь не сломать в темноте шею. Дом не спал, был слышен звук фортепиано, кто-то громко смеялся. Я подошел к освещенному окну на лестничном пролете, чтобы убедиться, что она все там же, но, о ужас, мост был пуст! Нет, кажется, я вижу ее, сворачивающую в переулок, скорее вниз, бегом, но эти проклятые призрачные лестницы, они вечно ведут в подвалы, из которых нет выхода. Своды из красного кирпича, где-то вверху окно, пытаюсь добраться до него по битому камню, но падаю, разбивая колени, и просыпаюсь…

Колени почему-то болели. Как же пронзительно свистит чайник на кухне. Соседи уже пахнут своей нехитрой трапезой. Скорее отсюда. Улица встречает предзимней прохладой, от которой хочется укрыться в кафе на углу. Неплохой кофе возвращает в реальность, уже не кажущейся столь отвратительной. Мне нравится сидеть здесь и смотреть в угловое окно дома напротив. Там за дрожащей занавеской иногда просматривается чей-то силуэт, возможно, это она. Или очередной фантом моего воспаленного воображения в этом городе.

– Вы позволите пепельницу? – надо мной наклонился с высоты своего роста некий господин в шляпе.

– Да, будьте любезны, – что-то в его лице знакомое и отталкивающее одновременно, то ли излишне большой нос, то ли головной убор в помещении.

Утренние газеты обсуждали строительство дамбы для предотвращения очередного наводнения, таинственное исчезновение британского дипломата непосредственно из здания консерватории, невиданное размножение крыс в канализации и прочую чушь. Расплатившись, я направился было к выходу, но тот же странный господин снова обратился ко мне.

– Что вы думаете об этом несчастном британце?

Я сначала не понял о ком идет речь, но быстро сориентировался.

– Вы об этом случае в консерватории?

Разговор меня несколько тяготил и хотелось найти какую-то условно сочувствующую завершающую фразу. Типа: да, это весьма прискорбно, надеюсь, все разрешится наилучшим образом. Но, увы, произнести этого я не успел. Господин ловко воспользовался паузой, подскочил (да, именно подскочил), взял меня за локоть и начал быстро и громко шептать.

– Я уверен, его убиииили. Вы знаете, кем он был и что здесь делал?

– Позвольте, да что мне за дело? – я стал вырываться.

– Ну как же, что вам за дело? Он же вас искал…

Внутри у меня все похолодело, но я быстро взял себя в руки. Явный сумасшедший, таких много.

– Разрешите.

Я вырвался почти силой и направился к двери.

– Я вам потом все объясню… – неслось мне вслед через закрывающуюся уже дверь.

Утро, которое начинало принимать конструктивный оборот, было безнадежно испорчено. Захотелось коньяку.

В некоторых желаниях не стоит себе отказывать, но хотелось оправдать девятиутренний коньяк каким-то жестом провидения. Было задумано идти по улице, сворачивая на каждом втором переулке направо. Если после трех таких упражнений перед глазами окажется бар, то так тому и быть.