Dmitriy Voron - The Long Dark

– На запад… к фьорду Рагнара…корабль через две недели… я должен успеть… Винланд…

Старик притих, его грудь больше не вздымалась.

–Умер… – сказал шепотом Олаф и добавил, – Винланд.

Вдруг, на лбу старика появился знак, словно раскаленный металл он какое-то время светился, в мгновение все тело старика будто загорелось изнутри, и вспыхнув ярким пламенем, исчезло, оставив лишь тлеющие угольки.

Друзья переглянулись и вместе посмотрели на книгу, что лежала рядом с угольками.

– Сожги ее, Олаф, – сказал Рун.

– Этот человек отдал жизнь за эту книгу… Имеем ли мы право сжигать ее?

– Он язычник! Ты ведь знаешь, что сделает инквизитор, стоит ему узнать о нашем разговоре. Куда ты ее денешь? Отнесешь какому-то фьорду Рагнара? Мы дальше стен ничего не видели. Прошу, ты должен ее сжечь!

– У нас не будет другого шанса, Рун. Ты понимаешь, о чем я.

Рун лег на солому.

– Делай что хочешь, а я не хочу попасться инквизитору или волкам на съедение.

Олаф задумался, наблюдая, как остатки пепла подбирает легкий сквозняк.

– Это ведь могло произойти с кем угодно, но старик пришел к нам, – начал он. – Мы ведь не протянем долго, ты сам знаешь, а Хельга и Йорке… Хвицерк, Йоханнес, Сурд… Они не заслужили этого и были сильнее нас… Теперь у нас есть эта книга. Возможно, сами боги избрали нас…

Олаф провел рукой по обложке, она отдавала приятным теплом. Взглянув на Руна, он увидел, что тот смотрит на книгу.

– Богов давно нет, – неуверенно произнес Рун – их убил бог чужаков, как и наших родителей.

– А что, если нет? Что, если есть надежда? Что, если это ключ к свободе нашего народа? Люди еще сражаются! Целые отряды христиан пропадают в лесах, а этот старик? Ведь он отдал жизнь за эту книгу. Значит, и для нас она должна значить не меньше…

– Ты говоришь… ты говоришь, как викинг в сагах, что поведал нам Руги. Но это саги, Олаф, а мы – не викинги.

– Если ты считаешь меня старшим братом, – продолжал Олаф, – скажи, Рун, окончательно ли ты решил гнить на рудниках до смерти?

Рун закрыл глаза, в его мыслях крутились бесчисленные дни на каменоломне, лица друзей, и смерть, множество смертей.

– Уверен? – вновь спросил Олаф.

Рун открыл глаза:

– Не знаю… Мне страшно, но ты мне брат и прав, больше я этого не вынесу, – сказал Рун, поднявшись. – Это ведь руны? Там, в книге.

– Думаю да, руны и прочие знаки, – листая книгу, сказал Олаф.

Книга завораживала, тепло исходило от нее все больше, руки чувствовали слабую вибрацию энергии.

– Знать бы, что там написано… Без знаний, это всего лишь книга, – заявил Рун.

Олаф с усмешкой бросил на него взгляд, его глаза радостно сверкнули.

– Книга, нам помочь не сможет… – задумчиво сказал Олаф, извлекая из кармана пузырек с красной жидкостью и улыбнувшись, добавил, – потому, мы поможем себе сами.

– Ты украл это! Старик не на шутку разозлится.

– Сомневаюсь, что ему понадобится яд, в ближайшее время, – сказал Олаф.

Друзья переглянулись, страх перед будущим и уверенность в сегодняшнем переполняли их сердца. Но они улыбались, впервые по-настоящему, за столько лет.

Этой ночью их сны витали на западе, не раз они случайно слыхали о море и кораблях, которые, как говорили старики, всегда были родным домом северян. Бесконечная, темная гладь предстала перед друзьями. И одинокий драккар легко идущий по волнам.

" Подарок большой

не всюду пригоден,

он может быть малым;

неполный кувшин,

половина краюхи

мне добыли друга."

– Речи Высокого.

1

Прошло несколько напряженных дней, прежде чем буря наконец утихла. Каждую секунду казалось, что в дверь ворвется инквизитор, и отыскав книгу закажет у палача два места на виселице, но этого так и не случилось.

Сегодня утром, Олаф вышел из дома в надежде, что прогулка поможет в раздумьях, поможет прийти к какому-то умозаключению накопившихся важных вопросов. Парень часто обращался за наставлениями и душевным покоем к одинокому дубу на окраине деревни. Однако даже покой древа с его безмолвным могуществом сегодня не помогал. Говорить вслух с богами, в деревне среди церковников, словно подписать себе приговор.

"Живы ли еще боги?" – думалось ему.

Олафа снедали не проходящие тревоги: как-то пройдет предстоящий замысел? Время назначенного события стремительно приближалось, а Олаф вместе с другими детьми уже сомневался, выйдет ли из него хоть какой-нибудь толк.