Виталий Сон - Двери, всегда закрытые настежь

– Сынок?

– У…

– Может пойдешь погуляешь? Костик пришел… зовет тебя.

– Не могу, ма… некогда мне

– А можно мне почитать, что ты уже написал?

– Хорошо, ма, только скажи Костику, что я… что у меня живот болит.

– Ладно.

– Сынок! Посмотри на меня!

– Да, мам…

– Это ты сочинил? Или переписываешь какую-то книжку по памяти?

– Да я, мам, я.

Помню неподдельный страх в тот момент в глазах матери. Такой её до этого я видел только однажды. Было мне тогда лет 5 или 6. Из того времени я не помню ничего, кроме этого эпизода. Хотя с течением времени я про него совсем забыл, но сейчас вспомнил отчетливо, во всех деталях. Дело было на речке, в месте, которое называлось «стрельбищем» по старой памяти, хотя от стрельбища остались только осыпавшиеся траншеи, заросшие густой травой, и множество пуль в земле, которые мы, мальчишки, собирали для коллекции.

В этом месте горная речушка разливалась в ширь и замедляла течение до приемлемого, поэтому это было одно из любимых мест горожан для купания и пикников на природе.

Был воскресный день и мама со своей подругой, тетёй Тамарой, со смешной фамилией Рыжик, прихватив меня, решили отдохнуть на стрельбище. Пока они раскладывали пледы и продукты, я отошел к берегу реки и увидел на противоположном берегу маленького котенка, который бегал туда-сюда по гальке и отчаянно мяукал. Напрасно я пытался обратить внимание мамы на него. Они весело хохотали с тетёй Тамарой, обсуждая что-то. Мама только крикнула: «В воду не ходи!» – и погрозила пальцем. Я был в полном отчаянии – плавать я не умел, а котенок, услышав голоса людей, полез в воду, поскользнулся и теперь безуспешно пытался выбраться из воды на склизкий валун. Вот его лапки соскользнули в очередной раз, и он, беспомощно барахтаясь в подхватившем его течении, поплыл вниз по реке.

В тот момент, стоя у среза воды, я мог только кричать и… желание сейчас же оказаться на том берегу в какой-то момент стало настолько сильным, что я потерял сознание.

Очнулся я уже на том берегу с мокрым пищащим комочком в руках. Мама и тетя Тамара, что-то крича, быстро пересекали речку.

Потом мы шли домой… Я, совершенно забыв о происшествии, довольный шлепал впереди с котенком за пазухой, а мама и тетя Тамара, насмерть перепуганные, шли сзади и тихо переговаривались:

– Он не умеет плавать! И кроме нас там никого не было!

– Но ведь он был совершенно сухой! Не перелетел же он в конце концов по воздуху!

Вот и в тот момент в глазах матери был тот же самый испуг. Испуг перед чем-то необъяснимым. Приступ писательства тогда быстро прошел, чему немало поспособствовала мама, достав каким-то невероятным способом мне путевку в пионерлагерь «Орленок» на черноморском побережье. И вот сейчас, спустя десятки лет, неожиданное напоминание.

На изучение соседского наследства ушли все выходные. Еще несколько дней я ходил, как сомнамбула, не зная, что мне теперь делать со всем этим. Мир, каким я его знал, прекратил существовать. Сейчас я бы многое отдал за возможность не брать эти тетради тогда, ничего не знать. Но уже ничего изменить нельзя. Держать всё и дальше в себе я тоже не могу, поэтому появилась эта книга. О том, кто был моим соседом, и почему наши воспоминания порой… Впрочем, это только мои догадки. А вам я предлагаю сделать выводы самостоятельно.

Эпизод 1 (из записок, найденных в квартире Бродяги).

"Все тело, казалось, было отлито из чугуна. Попытка придать себе вертикальное положение удалась только с третьего раза.

Ватные ноги предательски подкашивались, а перед глазами плыли мыльные пузыри всех оттенков радуги. Я его почти настиг. Он был всего в нескольких метрах от меня.

Нервно оглянувшись, он бросился бежать. Сделав пару шагов следом, я рухнул без сил на каменистую поверхность.

Где-то за спиной, в миллионах световых лет отсюда, громко захлопнулась дверь.

Когда я очнулся во второй раз… он исчез бесследно. Осталась только сухая горечь во рту и знакомое ощущение невесомости во всем теле, несмотря на боль от многочисленных ушибов и ссадин.

С трудом сев, я попытался осмотреться. Попытка была обречена на провал изначально. В каком бы месте я сейчас ни оказался, ясно было одно – там была глухая ночь.

Темнота была такая полная, что, поначалу решив – ослеп, я почиркал зажигалкой и с облегчением увидел колеблющийся огонек, осветивший мою ладонь, прикрывающую его от ветра.

Но и только. Даже этот огонек не смог еще более оттенить темноту, заполонившую это странное место, настолько она была полной.