Джонни Рэйвэн - Тень Буревестника. Часть 3

Монашек тихо хмыкнул.

– И всё же люди, как мне кажется, зачастую вкладывают слишком много смысла в совершенно бессмысленные вещи, – продолжил вор, – а иные, очень даже осмысленные, не замечают. Но главное, что меня действительно бесит, так это, когда люди, в своих жизнях не разобравшись, других учить начинают.

– И это всё говорит человек, зарабатывающий на жизнь воровством? – скорчил мину Юргант.

– Я ведь не учу тебя, как жить надо, а просто делюсь мыслями.

– Ладно. Хорошо, Лео. Допустим. Так во что, по-твоему, люди вкладывают слишком много смысла?

– Ну, например… в церковные обряды. Вот объясни мне: зачем вашим богам все эти бесконечные, одинаково заученные и даже не мной придуманные молитвы?

– Затем, что они предписаны Первой Книгой.

– А курица не летает, потому что зёрнышки и так на земле лежат.

– Хорошо. Молитва – это определённое, годами сложившееся обращение к всевышним. Как, например, к королю – никто ведь не обращается к монарху, как вздумается. Все говорят «ваше величество» или «мой король». Тоже и с молитвами. Просто так заведено.

– Да? А какое богам дело свечей, икон и сводов расписных? А все эти подаяния, что церковь тащит из карманов людей, как богатых, так и бедных? Ваши храмы и соборы обустроены не хуже дворцов королевских, а некоторые проповедники до того безвкусно увешаны золотом, что напоминают поехавших от счастья йоменов, возведённых в баронский титул. Ведь всем надо показать, насколько ты теперь богат! А рядышком – на соседних улицах – нищие с голодухи мрут.

Юргант, решив промолчать под видом жажды, поднёс кружку к губам, однако Лео и не ждал ответа.

– А эта грамота, что грехи прощает? Как же она…? Индульгенция, точно! Очень удобно: воруй, насилуй, а если денег хватает – хоть убивай, а потом раз – покупаешь себе пропуск в Сады Света и с чистой совестью идёшь новые непотребства творить. Я даже карикатуру видел, где разбойник покупает у монаха грамоту и тут же его грабит, ибо прощение грехов-то он уже получил. Вот это действительно показывает всю святость вашей братии…

– Ладно, я не буду спорить, – поморщился, как от зубной боли, Юргант. – Есть в наших рядах такие, кому власть и богатства вскружили головы. Но не все из нас таковы. И чтобы ты знал, индульгенцию уже нельзя купить. Коллегия кардиналов ещё во времена Мольена запретила предоставлять освобождение от грехов за деньги либо иные пожертвования церкви. А что до тех священнослужителей, кто пал жертвой греха и жадности, то они давно уже изгнаны и преданы анафеме. В наши дни инквизиция ревностно следит за исполнением предписаний Первой Книги как мирянами, так и духовенством. И вообще, Лео, как у тебя язык только поворачивается говорить такое? Что же, по-твоему, нет среди нас достойных людей? Может, скажешь ещё, что я тоже алчный и прогнивший душой клятвопреступник?!

– Ладно, ладно, не все вы одинаковы. И всё же я лично думаю, что главная проблема любых богов – это их приверженцы, которые то ли со скуки, то ли от богатой фантазии напридумывали себе всяких правил и обрядов, а потом давай всех вокруг под один горшок стричь. Но, как говорится, что эльфу хорошо, то орку – блевать тянет.

Монашку явно не нравилось, куда уходит разговор, но подвыпившего Львёнка уже было не остановить:

– Ну вот, на примере моего бога – Силикуса, стало быть. По всему северу едва ли десяток храмов наберётся, да и тех половина заброшена, а в другой – от силы несколько монахов служит. И плевать ему на богатства, на то, в какое время ты молиться будешь, сколько раз за свою жизнь его храм посещал и что вчера на ужин кушал – курицу, барашка или гадов морских. Есть определённый перечень правил, кои нарушать не стоит, и всё тут. Ну а коль нарушишь, жди хорошего пинка под зад и перца в подштанники. И никакие индульгенции не уберегут от заслуженного воздаяния! Никто за тобой не следит, не читает нравоучения, не проверяет, сколько раз ты сегодня к богу обращался, и не велит стегать себя плетью, если ты вдруг увидел девушку прекрасную и невзначай подумал о том, как бы ей под юбку залезть.

Вор шумно отхлебнул пива и сладко причмокнул, довольный своей речью. Монашек – хмурый и мрачный – молчал, глядя на него исподлобья. Затем тихо спросил:

– А как ты считаешь, многие удержались бы от греха, не довлей кара божеская над их головами, обещая за недостойное поведение при жизни муки и страдания после смерти?

Вор долго размышлял над ответом. В итоге усмехнулся и развёл руками.