Владимир Карагодин - Пылающий горизонт Юго-Восточного фронта

Сменившись с караула, я, лёжа на кровати, закурил сигарету. Многих парней, к которым я успел привыкнуть, не было, но самым печальным для меня в тот вечер было то, что Дока тоже забрали. Его было жаль по-человечески. «Хороший был парень». И вдруг я осознал, что думаю, о нём в прошедшем времени: «Нет так нельзя, нужно надеяться на лучшее».

Чтобы развеять дурные мысли, я вышел на улицу. В курилке тем временем, в кругу обступивших его парней, говорил азиат, привозивший сигареты из города.

– Прощайте, парни, очень хочу с вами остаться,… но нужно срочно домой ехать – семейные дела!

Подходившие к нему ребята, от всего сердца прощаясь с ним, жали его пухлую правую руку. Левой рукой он придерживал висевшую на плече, маленькую пухлую сумочку. Всё правильно, что ему здесь делать, ведь большая часть его клиентов уехала своими телами останавливать такни, а на нищих дончанах больших денег не сделаешь.

Вернувшись в комнату, я обнаружил в ней только Угрюмого.

– А тебя почему не забрали, или ты, «падла», где-то прятался?

– Сам ты «падла». Я в столовой помогал, вот и не успел, я бы тоже поехал.

– Когда же вы кончитесь?

– Кто вы?

– Шкурники! Вон ещё один такой же, как ты помощник, сейчас домой поедет.

– Если ты про торгаша, то он мне тоже не понравился. Мне девчонка в столовой сказала, что sim-карты на базаре по сто рублей продаются, а он гад их по пятьсот нам продавал, и сигареты в пять раз дороже.

Отвернувшись, я уткнулся в подушку, чтобы не слышать причитания Угрюмого. Стараясь поскорее уснуть, я думал про таких ребят, как Моссад, Вова из Владивостока, которые за свой счёт, покупая снаряжение, рвались под пули. А кто-то пытался нажиться на людском горе. Какие же мы всё-таки разные – россияне.

В коридоре послышался пожилой женский голос, шаги становились всё громче, и вот уже в соседней комнате, раздавались незнакомые голоса. Когда наша дверь отворилась, чья-то рука стала шарить по стене в поисках выключателя. После того как загорелась лампочка, в проёме я увидел женщину, державшую икону, а рядом с ней стоял дед из Архангельска.

Не сдвинувшись с места, он затянул свою молитву. Повернувшись к подушке, я крикнул:

– Уйди, дед, и так тошно, ещё ты со своим воем…

Дед, резко развернувшись, направил свою спутницу в коридор.

– Пройдёмте, моя дорогая, нас здесь не услышат…

Утром я, весь день блуждая по комнате, пытался найти себе занятие. На завтрак нас не повели, и, попытавшись дозвониться до Кубы и Вовы, я слышал лишь женский голос оператора: «Абонент временно не доступен»

Посмотрев в окно я увидал как на окраине города, дымя чёрным дымом, разгорались несколько пожаров. Украинская армия всё ближе и ближе подбиралась к городу. Теперь они, не делая дерзких вылазок, планомерно утюжили все подступы к городу, часть за частью. Похоже, им стало ясно, население не собирается сдаваться на милость победителям. Донецк станет для них вторым Сталинградом.

Город готовили к обороне: на важных в стратегическом плане перекрёстках из железобетонных плит выкладывали «ДОТы». К углам некоторых зданий подвозили мешки с песком, обустраивая в них огневые точки. Те мирные жители, которые, не пожелав стать беженцами, приняли решение остаться в осаждённом городе, ясно понимали, что принесёт им украинская армия.

В коридоре послышались шаги, дверь в комнату открылась, и на пороге я увидал улыбавшегося Моссада.

– Всё сидишь? Пошли, за нами приехали, всех россиян забирают.

Вскочив с кровати, я стал одеваться, затем собрал выложенные из сумки вещи. С сумкой в руках, стоя в проеме, я напоследок посмотрел вокруг. Мой взгляд упал на фотографию курсантки, висевшую на стене: «Чуть тебя здесь не оставил».

Внизу перед крыльцом общежития в две шеренги стояли парни, некоторые из них были с вещами. Стоявший перед строем Серёга-24 держал в руках список. Дождавшись, когда все встанут в строй, он, подозвав к себе Уральца, что-то сказав ему, удалился. После чего Уралец зачитал список вслух:

– Группа связи…

– «Бронегруппа» к Тору…

– Артиллерия, на «грады»…

– Комендатура, – Снежное́…

Ну и конечно по закону подлости, моя фамилия оказалась в последнем списке.

«Да как так! Ну почему в комендатуру? Снова будут бесконечные караулы! Кому же я дорогу перешёл?! Даже Угрюмого, который не служил в армии, и то в "Бронегруппу" распределили»