Виктор Ананишнов - Изнанка матрешки. Сборник рассказов

Для них мы все: – Проклятые лоды!

Но и они – твари!..

Реальный мир .

В сущности, вся его сознательная жизнь прошла в делах. Правда, до того, как его посадили в кресло директора НИИ, он как-то не думал об этом. Если научная работа просто дело, а не сама жизнь, не был бы он к своему тридцатилетию доктором наук, а тремя годами позже членом-корреспондентом академии…

Олег Владимирович Воробьёв устало провёл ладонью сверху вниз по лицу, тряхнул головой. Так, ему казалось, лучше откладывается в памяти то, о чём только что думалось, и в голове освобождалось место для новых идей или решения очередных дел.

И того и другого хватало. Особенно дел.

Становясь директором института, он верил, что своим подвижничеством поднимет вверенный ему научный коллектив к новым высотам науки. Теперь же – дела, дела… Незаметный их ручеёк вначале превратился в полноводный поток. Научные интересы отошли вдаль, как топкие берега этого бурного потока.

Вот и сегодня надо «пропустить» через институт очередное дело. А сердце к нему не лежит. Дикость какая-то! Охота на невидимку: ищи то, не знаю что. Но!.. Дают деньги, тема фундаментальная. В кои веки. И у некоторых получается как будто что-то… Слушал тут связистов. У них, якобы, ошеломляющий успех. В гнилом болоте безтемья и финансирования забил источник с живой водой.

Докторские, симпозиумы, премии…

Воробьёв вызвал секретаря:

– Нина Фёдоровка, Мазков и Корчагин здесь?

– Ждут.

– Пригласите. Пусть заходят.

Вошедшие чинно сели напротив.

Мазков, остроглазый, во всём кругловатый, с крутыми залысинами на рано седеющей голове; одет в хороший серый костюм, яркий галстук; спокоен, на полных губах блуждает добродушная улыбка оптимиста.

Корчагин молод, но сух и строг лицом, глаза за линзами очков большие, холодные; в кожаной куртке, клетчатая рубаха расстёгнута в вороте; напряжён и неспокоен, словно собрался куда-то бежать, и лишь только ждёт отмашки судьёй флажком.

Воробьёв знал и ценил обоих. Мазкова за административную расторопность в должности одного из ведущих отделов НИИ, а Корчагина за преданность науке, видел в нём себя.

Он поиграл авторучкой длинными смуглыми пальцами, коротко взглянул на Корчагина.

– Мы решили, Сергей Владимирович, начать… попробовать с вашей лаборатории. Коллектив ваш, как говорит Павел Андреевич, лет пять уже стабилен и неизменен…

– Семь, – негромко поправил Корчагин.

Суть дела он знал и участвовал в сегодняшнем разговоре постольку поскольку. Пригласили и официально объявили волю руководства. А он и не против него.

– Тем лучше. Друг друга знают, смежники им знакомы. Начальство от отдела до меня и выше известно. Вам и дерзать, как говорят… Вы познакомились с идеей эксперимента?

– Да, – Корчагин поставил локти на стол и подпёр голову руками.

– Ваше мнение.

– Тема как тема… Неожиданная, правда, но любопытная. Интересно, что в результате получится. О самом эксперименте сейчас говорят много, зато о результатах помалкивают.

– У связистов получилось.

– Получилось, – нехотя и со вздохом сказал Корчагин. – Оно и понятно. Для связистов. Почти двадцать лет без идей. А тут целое, якобы, открытие… Это лишь и обнадёживает.

– Вы думаете, темнят?

– Ну, почему же. Я их отчёты и статьи читал. Впечатляет. Они взахлёб это делают, как о чуде, свалившимся с небес.

– На чудо у нас надеяться не будем… Поэкспериментируем – увидим… Та-ак… Павел Андреевич, – Мазков встрепенулся, до того он словно отсутствовал, – список участников составлен?

– Да. С Вами и начальником главка получается человек семьдесят пять.

– Многовато, – задумался Воробьёв.

– Вас-то зачем? Да и начальника главка? – спросил Корчагин.

– А потому, что там… в эксперименте будут нужны внешние связи и, возможно, придётся улаживать какие-то дела с вышестоящими или параллельными организациями.

– И там будет начальство?

– Как без него? Всё как в настоящей жизни. Обычные сотрудники обычной лаборатории, а над ними обычные начальники. Вы, Мазков, я и другие… Максимально приближённая к реальности модель коллектива, но с ярко выраженной чисто научной направленностью.

– Я не спорю… Но семьдесят пять и вправду многовато. Мне же там придётся…

– Нам с Павлом Андреевичем тоже…

– Да уж, – вздохнул и Мазков.

Нет, это невозможно!

Стоит со своим благоверным, а глаза на меня пялит. Даже народ оборачивается, посмеивается.