Лев Кассиль - Чаша гладиатора

— Ничего я не знаю, — упорствовал Махан. — У Вертоухого и спрашивайте, если он для вас такой хороший да умный.

— Да вот мы думали, умный и ты, а на поверку-то ты дурень, оказывается.

— Ну и пускай! — буркнул Махан.

— Да это верно. Мало ли дурней на свете! Ну одним меньше станет, от того урону мало.

— Это почему же так — одним меньше? — насторожился Махан.

— Ну как же! Коли все это случится, как рванет взрывчатка, так тебя уж, милый, если и уцелеешь, не помилуют. Раз ты все знал да таился.

— Какая такая еще взрывчатка?!

— Слушай, брось-ка ты прикидываться! Сообщил тебе Вертоухий, в каком месте взрывчатка заложена?

— Да какая взрывчатка? — Потное лицо Махана стало серым. — Никакой там взрывчатки! Золотишко там, цацки всякие, ценности…

— Ага! Значит, про цацки это ты слышал. Ну вот, теперь уже начинаешь, я вижу, за ум браться. Да только все-таки еще дурень. Поверил, как пижон, что золото. А там мины заложены. Понял? Фашисты, когда уходили, там взрывчатку зарыли, мины, бомбы, гранаты.

Махан с ужасом уставился на говорившего.

— Ты отвечай, не тяни. Время дорого. Знает еще кто-нибудь про то дело? Ты ведь сам тут мальчишкой околачивался при оккупации. Слышал ведь, чай, что гитлеровцы те мины зарыли, а потом всех тех расстреляли, кто зарывал, чтобы не выдали место. Вот мы тут сидим, а если ты кому-нибудь еще сообщил… Вертоухий-то тебя за подставку взял. Сам смылся. Его, правда, взяли уже, да он темнит. Ему что! Он далеко отсюда. А тебя вот он тут на погибель оставил. Мы с тобой каждую минуту на воздух взлететь можем к черту на рога. И полгорода не будет. Это твоя дурная голова соображает?

И вдруг Махан завыл противно, бабьим голосом, кинулся к дверям, но ударился головой о косяк, сполз на пол.

— Ой, скорей, скорей! Начальник, они сегодня… в школе!.. Я им сказал… Ой, скорей!..

Это было очень беспокойное дежурство для Сени Грачика.

Услышав, что Пьер и Ремка спускаются в подвал, он осторожно проследовал за ними. Несколько раз ему хотелось окликнуть ребят, но что-то его останавливало. Скорее всего любопытство, которое с каждым мигом становилось все более неистовым. Ему чертовски хотелось узнать, что это затеяли в неурочное ночное время, да еще в такое ненастье, два приятеля. От них жди всякого! Шум уходящей бури, ветер, топтавшийся по железу кровли, заглушали его шаги.

«Странно, — думал Сеня, — неужели они услышали нас и пошли искать кубок?»

Между тем Ремка и Пьер спустились в подвал. Чиркнула спичка. Загорелся керосиновый фонарь.

Сеня услышал:

— Ну, давай сюда чертежик… Вот видишь? Тут стенка должна быть заделана. Так. А здесь должна быть ниша… Стой! Пьерка, гляди, это здесь! Вот номер!.. Ваза-то здесь снаружи стоит. Интересно, почему же она не зарытая?.. Или кто-то уже тут копался?

Ждать дальше было уже нельзя.

Сеня спрыгнул в подвал:

— Вы чего тут делаете, ребята?

— А ты чего?

Ремка пытался загородить собой нишу, в которой тускло поблескивали серебро и оливин чаши.

— Я дежурный, — сказал Сеня. — Вижу, куда-то вы пошли. В чем дело?

— А это тебя не касается.

— То есть как это не касается, раз я дежурный?

Пьер подошел и втиснулся между Сеней и наступавшим на него Ремкой:

— Бргось, Ргема. Надо ему сказать все. Ну что на самом деле?..

— Я тебе скажу! — пригрозил Ремка. Но тут же переменил тон: — Слушай, Пьерка, ты выйди, объясни ему там все как можешь. Что кубок ищем… Понятно? Он поднял фонарь, отгородился им от Сени и осторожно, многозначительно подмигнул Пьеру:

— А я тут пока…

— Не уйду я. Вы что это тут делаете?

— А ну иди отсюда, говорю!

— Идем, пргавда… Я все скажу, Сеня. — Пьерка тянул Сеню к выходу.

Но Сеня подвигался медленно и неуступчиво, все время оглядывался. Он видел, как Ремка тем временем жадными руками торопливо шарил по стене, освещенной снизу фонарем, стоявшим на земле. Ремка что-то отколупывал, корябая стену. И вдруг из-под отлетевшей пластины глиняной замазки показалось кольцо, вделанное в камень.

— Я сейчас… сейчас. Вы идите! Я сейчас! — бормотал Ремка, потея от нетерпения.

Он уже чуть было не схватился за кольцо, скребя ногтем, чтобы зацепить его. С размаху притиснулся он плечом к стене — ему казалось, что так сподручнее. И камень подался…

Все вдруг увидели, словно в дурном сне, безвольном и страшном, что стена посередине вяло раздается. Кирпичи сошли с места, осаживаясь вбок. Земля у основания стены стала обваливаться во внезапно образовавшуюся ямину. Прямо над головами у мальчиков повисли вышедшие с ворчливым треском из своих гнезд потолочные балки. А стена медленно расседалась над ширившимся провалом. В щербатой расщелине ее с выпадавшими по краям кирпичами мальчики увидели в отблесках фонаря что-то гладкое, уложенное рядами между гнилыми, расползавшимися досками. Странные продолговатые предметы затаенно посверкивали сквозь коросту ржавчины и неумолимо вываливались через пролом. И замеревшим мальчикам показалось, что эти матово отливающие металлические гадины, внезапно пробудившись от тяжкой дремы, выползают из своего растревоженного логова и еще миг — обрушатся на ребят, которые словно оцепенели на месте.