Аделина Кандикова - Васат

Как глухим эхом до меня докатились звуки подавляемого хохота. Окружающие явно наслаждались таким моим состоянием. Но разве могу я им доставлять такое удовольствие!? А главное хочу ли..?

Ответ очевиден. Я зажала кнопку отключения и завершила работу гаджета неподобающим образом. В потемневшем экране я увидела свое отражение. С исчезновением с глаз неприятных текстов дрожь в теле прошла, но вот губы у меня тряслись, как у маленького ребёнка, который вот-вот расплачется. И, если честно, на вид, я была очень близка к этому, но внутренне запрещала себе подобную слабость. Публику я и так уже достаточно позабавила!

Сказать, что мне обидно, по-моему, будет слишком мало. Эта обида подкреплялась страхом и внутренней пустотой. Но я даже не думала винить в этом Зераха или Марка. Я обижена и зла на саму себя, ведь я причина своих проблем и проблем своей семьи. Моя неосторожность с Гуревичем, неразборчивость с Марком и своей компанией, которых считала «друзьями»… Кто может быть виноват в моих ошибках кроме меня?

Но такие мысли не придавали уверенности и не помогали вернуться в комфортное русло. Ведь как бы я не осознавала всю сложившуюся ситуацию, маленькая и наивная девочка в глубине меня верила, что не заслуживает получать такие издевки от окружающих в свой адрес. Что все должно быть наоборот. Что её должны похвалить, за то, что она осознала свои неправильные поступки и помочь встать на верную дорогу.

Боги, на какой «идеализированный» мир я смотрю через свои розовые очки!?

Я заставила свое тело успокоиться. Руки перестали дрожать, глаза, пусть немного растерянно, но довольно быстро искали на стенде номер аудитории, в которой проходила приемная комиссия для поступления на журналистику. Обманув физическую оболочку, я не смогла обмануть душу. Мне казалось, что мое самосознание дрожит. Даже не знаю, как это можно объяснить… Будто мозг дрожит в черепной коробке и все мое понимание жизни вместе с ним.

«Аудитория 317А – место моей смерти» – промелькнуло у меня в голове, когда я наконец-таки нашла ответ на свой вопрос. Ну, хвала Богам, эта аудитория не в корпусе моей бывшей школы. В учебном городке всегда было полно народу, даже на каникулах (здесь очень комфортное место обитания для молодежи), и по большей степени народ находился на улице, не смотря на туманность и прохладную погоду. Мы привыкли к такому климату, нас этим не запугать. В здания старших колледжей их не пускают, а вот в коридоры, комнату отдыха, спортзал и столовую корпуса средней школы – пожалуйста. Кабинетов, рассчитанных на одновременное принятие сотни, а может и больше, человек у нас не так много – всего шесть. И два из таких как раз в средней школе, не считая актового зала, где проходит комиссия на факультет театрального мастерства.

Основная масса поступающих уже прошла вступительные испытания (естественно, ведь они знали, кем хотят быть) и сегодня, в последний день, на экзамены идет не так много народу. Только такие неопределившиеся создания, как я, те кто трусили и оттягивали судный час на последний момент, и те, кому, собственно, плевать, поступят они или нет. Но администрация и учителя тоже люди и им лень перетаскивать материалы из кабинета в кабинет, менять номера аудиторий в списках… И, если честно, то я их не осуждаю – никому не охота проделывать лишнюю работу.

Я поняла, что со мной все-таки что-то не так и всё мое холоднокровие, и решительность – это напускное, когда в глазах у меня началось двоиться, а голове вдруг резко стало очень жарко. Мне пришлось схватиться за фонарный столб, чтоб не потерять сознание. Холодный металл и капли утренней росы приятно обожгли ладонь и удержали меня в реальности. Мне захотелось прижаться к этому фонарю – стать с ним одним целым, чтоб охладить весь наполняющий меня жар, но я понимала, как дико это будет выглядеть со стороны, после той «информационной атаки», направленной на меня недоброжелателями.

«Они не получат от меня того, чего желали! Я не собираюсь им потакать!» – твердила я себе, но глубоко внутри рыдала от бессилия. Почему это общество, которое даже не уважает меня, должно меня ограничивать!? Почему не могу заплакать, когда обидно, закричать, когда больно, упасть, когда устала!? Почему я должна прятать себя, чтобы угодить или, наоборот, не угодить другим, в ущерб себе же!?

Вдох-выдох, мне нужно привести себя в чувства! Потому что ты не можешь стать для них легкой мишенью, вот почему – парировала я свои возмущения. Но легче от этого слабого и дрожащего внутреннего голоса разума мне особо не стало. Мне плохо. Причем, к сожалению, не как раньше – только морально – а морально и физически сразу.