Лидия Бормотова - Где дали безбрежные… Роман

Ему даже представились восторженные лица повергнутых в шок старших коллег. Он еле удержался, чтобы не издать победный вопль. Наоборот, сдержанно и предельно деловито взял под контроль ситуацию. – Может, и впрямь наша съёмка пригодится. Давай по поляне, – он уже обнимал камеру одной рукой, а другой очерчивал маршрут прогулки (подруга справилась с визажными премудростями в два счёта, превратившись в легкокрылую бабочку, готовую к телезрительскому потреблению), – так, чтобы Шайтан был в поле зрения, потом вон к тем трём берёзкам. Рассказываешь легенды. Лёгкий ветерок шевелит волосы, шумит листва. Безмятежность пейзажа. Ночной репортаж должен стать контрастом дневному.

Девушка фыркнула (будет он её ещё учить!) и, расправив плечи, направилась по указанному маршруту: план был всё-таки хорош, по крайней мере, логичен и легко выполним. Выверенная на студенческих тренингах речь зажурчала в микрофон, лицо разрумянилось от вдохновения, свободные движения гармонично вливались в естественную наивность природы, и начинающая журналистка всё больше входила во вкус. Её партнёр крутился, как уж на промасленной сковороде, скользя на мокром и чудом не роняя камеру, пытаясь не упустить ни беспечно кружащих птиц над застывшей гладью озера, ни «гуляющей» подруги в высокой траве, с лукавой иронией пересказывающей «выдуманные» местными жителями «страсти», необъяснимые и интригующие.

Легко и приятно было чувствовать себя профессионалами, самостоятельно определяющими задачу, без редактуры, в свободной манере вести беседу с воображаемым зрителем, в восторге замирающим перед телеэкраном:

– Местные жители рассказывают, что видели ночью необычные, аномальные явления, происходящие на озере Шайтан и в его окрестностях, – девушка остановилась у трёх берёзок, изящным движением руки поправила летящие на ветру волосы, и вдруг… гримаса ужаса исказила вдохновенное лицо… Влажный дёрн пластом откинулся у её ног, а из открывшейся ямы сквозь рыхлую землю, не успевшую слежаться и затвердеть, показалась человеческая рука, раскидывающая в разные стороны комья насыпи и распутывающая мокрый, грязный тент. Застигнутая врасплох, практикантка истошно завизжала, прижав к груди кулачки, мгновенно забыв о репортаже, своём имидже и строгом начальнике, приклеилась спиной к берёзке и словно вросла в неё.

Из тента, разорванного и раскинутого, бешеными рывками выдёргивался, высвобождался оживший покойник, весь в земле, пожёванный и помятый, словно там, в преисподней, он оказался не по вкусу, и его выплёвывали с отвращением и торопливостью, как ядовитую начинку. Выкарабкавшись из могилы и стоя на её краю, не удостаивая девушку, застывшую мраморной статуей, ни малейшим вниманием, он одёргивал светло-кремовый (при погребении) костюм, изрядно потрёпанный, но хорошего покроя и, видимо, дорогой, и непотребно, остервенело сквернословил. Похлопал грязными ручищами себя по карманам, утробно зарычал, и ругательства его превратились в сокрушительные проклятия. Что он искал в карманах, было непонятно. Зарплату за сдельную работу при адской жаровне или за принятые мучения на оной?

Бесстрастный круглый глаз работающей камеры в руках остолбеневшего оператора уже не вертелся в разные стороны в выборе объекта внимания, а заинтересованно вперился в нового персонажа, подбадривая его немигающим синим светом и тихим мурлыканьем.

Повернув чёрную встрёпанную голову с торчащими ёжиком сосульками грязных волос к начинающей журналистке, восставший из праха зомби прожёг её насквозь пылающими углями глаз и, повернувшись к дороге, быстро зашагал прочь, размахивая руками и не выбирая подсохших тропинок, так что лужи чёрными липкими брызгами в панике разлетались подальше от его каблуков.

Практикантка с белым деревянным лицом, словно вырезанным из ствола берёзы, которая её поддерживала, без чувств и охов рухнула на груду земли у самого края могилы.

Душное марево трав поднималось вверх и летело расплывчатым призраком в синюю даль к беспечным изнеженным облакам, капризно меняющим очертания. Стаська, лежа на спине, смотрела, как клубятся и строятся снежные за́мки, как тают резные башенки, разлетаясь клочками пены, выплавляются в действующих лиц: яростных воинов, трепетных дев в развевающихся одеждах, уродливых колдунов, вытягивающих безразмерные руки с крючковатыми пальцами, – и все движутся в каком-то непонятном водовороте. Вот ветер смазал контуры героев – словно занавес опустился. Небесный театр!

Читать дальше