Анатолий Бочаров - Времена огня и погибели

– Может, уступишь ему трон? – язвительно усмехнулся Кей. – Люди справедливо говорят – ты начал сдавать, а этот выскочка, похоже, такой же наглый, как и ты сам когда-то. Ты ведь тоже не в церковном браке родился. Я помню, как ты брал власть с боем.

– Я тебя когда-нибудь все же повешу, – сказал король. – Или отрублю голову. Я еще не решил. Но не отрицаю. Я тоже был дерзким юнцом и страну эту взял своими руками. Не на шелковой подушке мне принесли корону. Но я наш народ защищал, а этот раздает красивые обещания направо и налево. Призвать саксов в наши земли, вот оно как! Мордред думает, что сможет с ними совладать? Сумеет ужиться? Они первые пошлют его в преисподнюю и начнут делать что захотят.

– Однако, – заметил молчавший прежде Борс, – ты тоже заключил с народом Хенгсты и Хорса мир.

– Заключил. И заключу еще десять раз, если потребуется. Худой мир лучше доброй войны. Однако сюзереном они Мордреда не признают – лишь поступят с ним, как вестготы и вандалы на континенте поступили с римлянами. Мы, сударь мой Борс, говорили с германцами на языке силы и заслужили их уважение, торговлю и даже союз. Мордред раздает им красивые обещания, сам не опираясь ни на кого, кроме кучки провинциальных баронов. Он не заметит, как окажется в западне. Сначала сядет на престол, а потом слетит с него головой вперед, когда его нынешние друзья станут делить Альбион.

Король покачал головой. Подожди Мордред еще несколько лет, прояви терпение – и получил бы престол законным способом, от стареющего отца. Артур подумывал окончательно признать его и объявить наследником. «Я опоздал. А может, он поспешил. Кто теперь разберет».

– Скачем в Камелот, – сказал король решительно. – Время собирать войска.

В Камелоте царил переполох. Многие придворные сбежали, поддавшись панике. Иные подумывали переметнуться на сторону новоявленного узурпатора. Насилу Артур призвал подданных к порядку, взяв под стражу нескольких особенно ретивых смутьянов. Он стал поспешно собирать войска.

Годы долгого мира расслабили его вассалов. Междоусобица настала внезапно. Немало знатных рыцарей находились в отдаленных поместьях, вместе со своими воинскими отрядами, и не успели бы явиться на зов короля. Пендрагон собрал всю гвардию, которая квартировала в столице, и подкрепил ее ополчением из соседних областей. С тремя тысячами солдат Артур выступил навстречу противнику.

Обе армии встретились на полях Камланна, в восточном Корнуолле, куда, наступая от Лондиниума, выдвинулся со своим войском мятежный претендент. С собой Мордред привел пять тысяч солдат. Несмотря на численное преимущество, его люди были хуже вооружены и уступали в боевом опыте. Частью взявшиеся за оружие общинники дальних провинций, частью дикари и поселенцы с пограничий, они смотрелись куда менее внушительно, нежели хорошо вышколенное, обученное, тренированное войско Артура. Тем не менее, все эти люди были весьма злы и приготовились драться. Силы оказались примерно равны.

На переговоры Мордред выехал в позолоченных доспехах, на статном буланом жеребце. В руках он держал шлем с пышным алым гребнем, напоминавший те, что носили центурионы прежней империи. Бастард был среднего роста, не слишком широк в плечах, но в седле держался легко и уверенно. У него были такие же светлые волосы, как у его отца, и глаза мутноватого болотного цвета.

– Ваше величество, – поприветствовал он Артура учтиво, – я пришел за вашей короной.

– Попробуй забрать, – ответил король. – Хватит сноровки?

Мордред тонко, изысканно улыбнулся:

– Государь, – сказал он негромко, так, что окрестные рыцари не слышали его слов, – приберегите свой гонор. Я спасаю честь государства, и это прекрасно известно вам. От Кента до Стены Адриана простонародье в тавернах и на рынках смеется над монархом, чьей женой овладел его ближайший вассал. Вы были слишком добры к Ланселоту и не казнили, когда пошли первые слухи о его измене. Эта слабость оказалась преступной. Если вы останетесь на троне – быть на следующий год мятежу. Уступите корону мне – и я сохраню Логрию целой.

– Ты не за этим восстал. – Артур ощутил, как гнев вновь разгорается в нем. Прежде этот гнев звал его в бой – и приносил победу. – Не о единстве страны ты печешься, – продолжал король, глядя в лицо, нестерпимо похожее на свое собственное, будто смотришь в старый портрет. – Хотел бы ты порядка и мира – мы бы призвали к нему всех бунтарей. И не с такими врагами справлялись, обуздаем и этих. Власти ты жаждешь для себя лично, а красивыми словами стремишься себя оправдать.