Никита Рязанцев - Апокалипсис Всадника

Разведочным катером в чужой акватории наша волга пробирается по фарватеру главной улочки поселения. Словно перископы подводных лодок или глаза кальмаров-мутантов, камеры слежения – микроскопические и огромные, спрятанные и напоказ – неприветливо поглядывают на нас из-за каждой изгороди.

– Здесь на одни заборчики минимум по поллимона баксов уходит! – заявляет Онже с пафосом жителя провинциального культурного центра, нахваливающего достопримечательности любимого города.

Я не нахожусь что ответить. То, что я вижу за этими заборами, повергает меня в шок, затем в трепет, наконец – в религиозное преклонение. Я слышу свой голос со стороны (я ору!) – а ведь те, кто остался в «той» жизни, даже не видят! Живя в своих многоквартирных гробах, пользуясь грязными скотовозами, вкалывая в своих затхлых конторах – они даже не знают! Не-по-доз-ре-ва-ют-что-мож-но-жить: ТАК!

– То, что ты видишь – не предел, – с варяжской суровостью заключает Онже. – Можно стремиться и к большему. Нет, нужно! Но пока что нам хватит и того, чтобы постараться попасть сюда. Нужно злить себя, понимаешь? Когда мы разозлимся, то из кожи вон полезем, чтобы себя сделать. Не бабки сделать, это не главное, но себя самих, понимаешь?

Выехав за пределы поселка, Онже прячет машину в одном из закоулков под сенью раскидистых, в дремучие советские годы насаженных лип. Растекшись по сидению и уперев колени в приборную доску, я счастливо улыбаюсь. Внутренние весы качнулись. Чаша моей души стремительно погружается в жизнь, в которой не будет больше такого омерзительного понятия, как пустые карманы. Пусть нищенствуют другие. Те, кому не повезло приехать сюда и посмотреть на то, что я увидел своими глазами.

– Взрывай, братан! – улыбается Онже, передавая мне забитый косяк. Наше топливо для мозгов. Единственное пьянящее средство, которое заставляет смотреть на жизнь более трезво.

Заиндевевший от ранних холодов крутой бережок Москва-реки глух и безлюден. Природа вылиняла и поблекла как на обесцвеченной временем почтовой открытке. В холмик над рекой врос мрачный в неоготическом стиле замок красного кирпича, принадлежащий, по слухам, ельцинской дочке. Его печальные башенки, выступы стен и сточные трубы облепили черные кляксы ворон. Три сидящие на корточках фигуры, мы зябнем под пронизывающим октябрьским ветром.

– Ой, ну прям будут мусора нас прослушивать! – издевается Семыч.

– Береженого бог бережет, понимаешь? – в джинсовой рубашке поверх летней майки Онже начал трястись от холода едва выбравшись из машины. – У меня, братцы, на такие дела чуйка.

С утра мы с Семычем валандались в автосервисе. Вернувшись с деловой встречи, Онже без объяснения выманил нас обоих на улицу, вывез подальше от трассы и выгнал прочь из машины. Даже укутавшись в куртку, я стремительно вымерзаю: кусака-ветер пробирается за пазуху через ворот и дерюжным языком лижет ребра.

– Вот что, парни! То, чем мы до сих пор занимались, только прелюдия. Теперь у нас есть шикарная возможность для дальнейшей движухи – мохнатая лапа!

Козырнув оборотом из культового романа Марио Пьюзо, который в отрочестве мы прочитали каждый раз по пятнадцать, Онже потрясает расставленной пятерней. Пылают глаза. Онже намеренно тянет время, испытывая удовольствие от единоличного обладания неким важным секретом.

– Кекс, с которым я славливался, работает на государственную структуру. Контора. Генеральские звезды. И эти люди готовы взять нас под свое крыло, если мы согласимся работать на их условиях, понимаешь?

Я уточняю, идет ли речь о лубянской конторе.

– Круче, – жестикулирует Онже. – Военная спецура. Эти ребята светиться не любят, но темы под себя гребут не хуже гэбэшников, понимаешь?

– Ну? – хмурится Семыч. – Нам с этого какой понт будет?

– Самый конкретный. Они предложили нам крышу, понимаешь? Любые наши проблемы они могут решать моментально. Мусора, криминал, налоговая, чиновники, кто угодно – в два счета.

ЩЕЛК! – Онже демонстративно щелкает пальцами. У меня вдруг засосало под ложечкой. Крыша, могущественные покровители, решение всех проблем – ВОТ ОНО. Где-то на горизонте сознания распаляется солнце: рассвет.

– Ну и во сколько нам это встанет? – выказывает прагматизм Семыч.

– Да пока вообще ни во сколько! – заливается радостным смехом Онже. – Наш сервис – это для них ни о чем, только как начальный этап деятельности. Там схема другая: они крышуют бизнес и смотрят, как идет работа. Если все на мази, и навар есть, тогда они сами подгоняют новые темы и вкидывают в них свои башли. И там уже не на какие-то ссаные тыщи долларов, там счет на лимоны идет, понимаешь? Они с этих бабок будут сливки снимать, а мы по вторяку вдарим!