Андрей Пучков - Дом для призрака

Через несколько минут она немного упокоилась и добавила:

– Наших сюда надо направить: найдем и этих тварей, и место, где убили.

Немного помолчала и добавила:

– Но немного погодя.

Всё это время Леший таскался с нами, хотя Света и сказала ему, что он свободен. Ко мне он близко не подходил, видимо, решил, что я ещё дурнее чем он и что от такого, как я ожидать можно чего угодно. Если корявый действительно так думал, то я, вообще-то, был с ним согласен. К немалому удивлению Светланы и Семёныча, недомерок попросился, чтобы мы увезли его из этого леса.

– Плохо стало в лесу. Мать просит, чтобы я уводил людей и брал их силу. Я уводил и забирал. Мать была довольна. Но я знаю, что это неправильно. С начала времён она о таком не просила. Никогда не просила. Скажи, ведьма, зачем она об этом просит? Я уйду с вами. Если останусь. Мать попросит. Нарушу слово. А это убьёт мою душу, – вдруг быстро, как-то обрубая фразы, проговорил леший.

– Подожди Хозяин, – на этот раз Светлана не стала его оскорблять, – я сейчас дам тебе ответ.

После чего отошла от нас и стала звонить по телефону.

Пока Света разговаривала, леший подошёл ко мне, задрал головенку и, посмотрев мне в глаза, проговорил,

– Зачем ты с ними? Ты другой, они не твои.

Я глядел в его маленькие черные глазенки и думал: «А почему это у тебя, старый ты урод, фингала нет? Непорядок. Должен быть фингал. И, похоже, я сейчас попробую эту свою оплошность исправить». Я очень хорошо помню два разложившихся трупа и жирных мух, ползающих по ним. Но вместо того чтобы начать пинать по роже корявого, проговорил:

– Ты ошибаешься, хозяин. Они мои. Я с ними одной крови.

После этих слов я отвернулся от духа.

«А ещё я Маугли недоделанный», – на этом моя мысль оборвалась, так как подошла Светлана и сказала, обращаясь к лешему:

– Да, Хозяин, у тебя будет другой лес, мы тебя заберём. Нам пришлось везти его в контору в багажнике, так как в салоне было бы тесно, но это его, похоже, не смущало. Как я уже заметил, он после удара в ухо стал немого человечнее, что ли. По приезде домой лешего проводили в научный отдел и передали Алексею Геннадьевичу, он, хоть его и не видел, очень обрадовался: как же, нормальный леший, пусть с небольшим отклонением, но нормальный. Работы – непаханое поле. Но Николай Николаевич обломал научную прыть.

– Он ненадолго, не трогать. Это наш, в некотором роде, гость, – сообщил начальник, после чего погрозил пальцем старшему научному сотруднику и ушёл.

Домой меня подбросил Семёныч. Я зашёл в квартиру, всё было как всегда, повар на кухне, Зубастик в ванне, Кот на холодильнике, Паук на стене, Шарик и Удав возились в игровой под кроватью, Лимб на кровати в спальне. Я переоделся, отдохнул немного и припёрся на кухню.

– Что едим? – спросил я у Повара,

– Тушёную картошечку и салатик из свежих помидорчиков и огурчиков, – ответил тот.

– Отлично! – обрадовался я и пошёл мыться. Как нагадить Зубастику, я пока не придумал, поэтому не стал его трогать. Пускай дрыхнет. Умывшись, вернулся на кухню, упал за стол, навалил в тарелку картошки из жаровни и стал есть. Картошечка повару удалась, мясо мягкое, вкусное, его много, салатик свежий, блеск. На десерт изволил откушать сладкой творожной запеканки, тоже отлично.

Ещё сидя за столом с кружкой чая, решил, что уже поздно и пора спать. За сегодня я что-то устал.

Потом прошёл в спальню, стряхнул с кровати Лимба и завалился сам. Снились приятные вещи, я во сне долго пинал по роже Хозяина и заунывным голосом призывал: «Фингал, приди-и-и-и…»

На следующий день, не успел я сесть в микрик к Сергею, как мне на колени плюхнулась Ниночка и затараторила:

– Санечка, пожалуйста! Пожалуйста! Расскажи! Расскажи! Расскажи! Как ты его бил? Куда ты его бил? Сколько раз ты его ударил? Чем ты его бил? А ты всех бьёшь?

Я опешил.

– Ты вообще о чём сейчас? – спросил я и уставился в её красивые глазки.

– Ну как же?! – возмутилась она, – ты отметелил самого Хозяина! Или это неправда? Вы ведь пошутили, да? Вы ведь пошутили?

– Да нет, не пошутили, подошёл и дал ему по физиономии, когда он очень уж разошёлся, от удара эта коряжина пролетела несколько метров и отрубилась. Он же маленький и легкий! – попытался я принизить свой подвиг.

У Ниночки глаза увеличились вдвое, она вытаращилась на меня, а потом медленно сползла с моих коленей. Всю оставшуюся дорогу она ехала молча, что было очень удивительно.