Мила Алекс - Защитник

За стеной стоял воин в серебряных доспехах Стражей, в руках у него были мечи, похожие на мечи этих древних воинов. Он был раза в два здоровее и выше меня. Шлем закрывал его лицо, и я видел только густые грязно-коричневые волосы, рассыпанные по плечам. И внутренним, раньше неизвестным мне зрением я видел его чёрные, без зрачков глаза.

Воин Мрака сделал шаг вперёд, размахнулся и двумя мечами ударил в стену. Стена не дрогнула, все, кто были рядом со мной, остались на своих местах. А меня отбросило назад, как будто он ударил в меня. Я упал на спину, почувствовал дикую боль в груди, как если бы туда ударил меч. Ауэрлейны окружили меня, пытались поднять и увести. Воин Мрака снова ударил в стену. Теперь удар пришёлся мне в голову. Боль была невыносимой, как будто, он снёс мне полголовы. Странно, что я не умер сразу. Меня снова пытались поднять или оттащить подальше от стены, но ничего не получалось. Я стал таким же тяжёлым, как оружие Стражей, которое никто не мог поднять, кроме меня. Да, ещё, похоже, Мрака.

Подумав об оружии, я обругал себя последними словами: «Какой я идиот, что ничего не взял с собой! Говорила же мама, что короткий меч должен быть всегда при мне. Ещё одно подтверждение тому, что родители плохого не посоветуют».

Только я это подумал, откуда-то сверху свалился на меня короткий меч. Я схватил его.

– Ох! – ещё удар в голову.

Он так убьёт меня.

Для меня был весь этот спектакль с замёрзшей стеной. Меня он ждал, а я, как дурак, попался, пришёл.

Я лежал, сжимал в руке меч и не представлял, что делать. Краешком сознания отметил, что это меч Алимиры, а значит, никакого чуда нет. Просто, в отличие от меня, она взяла с собой оружие.

Надо было вставать, биться, ответить ударом на удар, показать Мраку, кто сильнее. И это было абсолютно невозможно. Руки и ноги не слушались меня. Голова болела и отказывалась что-либо придумывать. Решение приняла какая-то другая часть тела, не знаю, какая. Я лег на бок, оттолкнулся и покатился к стене. Увидел, как быстро взлетели ауэрлейны и альбумийцы, чтобы не мешать моему передвижению. Я со всего маху врезался в стену, но удара не почувствовал. Монстр за стеной ударил снова, на этот раз по ногам. Я выразил ему своё возмущение на чистом русском языке, слова как-то сами вспомнились. Примерился, и ударил мечом туда, куда мог достать лёжа – в стену на уровне его колена. Он согнул ногу, значит, я попал. Я тут же долбанул его по другой ноге. Очевидно, удары были сильные, потому что он сел. А я почувствовал, что его влияние на меня ослабло. Пока он не опомнился, я встал и резко провёл мечом по стене на уровне его шеи, как будто пытался отрубить ему голову. Монстр в доспехах Стражей выронил мечи, схватился за горло. У меня ещё прибавилось сил. Я размахнулся и со всей силы всадил меч в стену на уровне его груди. Я понимал, что он жив, но биться уже не может. Я размахнулся ещё раз, но стена, вдруг перестала быть прозрачной и ледяной, а стала черной и непроницаемой, как гранит. Я ударил, но сомневаюсь, что попал. Стена снова стала водной, сверху понеслась тёмная вода.

Вокруг меня собрались ауэрлейны и альбумийцы. У меня болело всё, даже мизинцы на ногах. Думать и предполагать, что бы это могло быть, не было никакой возможности. Не сейчас.

Мама подняла меня в воздух, проклиная Мрак на языке ауэрлейнов и людей. И сверху я увидел Алимиру. Она лежала очень прямо, вытянув руки по швам. Глаза у неё были закрыты, лицо заострилось и посерело. И это было так знакомо и так страшно!

Я закричал, указывая на Алимиру. Марго, Рамира и Иллар бросились к ней. Все были заняты моей битвой с Мраком, и никто не заметил, как он убил Алимиру. Теперь я – единственный Защитник. Боль потери оказалась сильнее физической боли, она сломила меня. Я потерял сознание.

Ну почему потерпевшим всё время оказываюсь я! Почему после встречи со мной Мрак никогда не попадает на больничную койку, а я всегда оказываюсь на Острове Целителей. Я представил себе Мрак в больнице, в гипсе, с перевязанной головой. Забавно, учитывая, что я не знаю, как Мрак выглядит на самом деле.

Я лежал, закрыв глаза, и мне казалось, что меня качает ветер. Открывать глаза, вспоминать, не хотелось. Далеко, в самую глубокую глубину сознания загнал я тяжёлые мысли о чём-то страшном и непоправимом.

«Надо спать. Спать долго, как можно дольше. Если проснуться, то можно вспомнить. Вспомнить то, что нельзя вспоминать. Нельзя, потому что снова будет больно. Очень больно», – думал я, убаюкивая себя.