Костёр горел всё тише. Смолк дрозд. Допел свои долгие минуты. Четвертина за четвертиною, час за часом. Бреган дышал ровно. Еле слышимы стали ветер и деревья. Зашумела в ушах кровь. Застучала о виски. Кончиками пальцев Бреган огладил рукоять меча, успокаивающую привычной шершавостью.
В следующую же секунду едва обретённое спокойствие покинуло его стремительнее, чем выпущенная стрела покидает пальцы и тетиву. Ибо командир услышал треск хвороста. Того самого хвороста, что был разложен им с южной стороны их стоянки, аккурат между тропой и лагерем. Бреган, напрягшись всем телом, крепко сжал пальцами рукоять. Важнее всего сейчас было не явить себя врагу раньше времени и не ринуться в атаку на пока ещё не обозначившегося противника. Чуткий командир прекрасно слышал, что тот, кто наступил на хворост, ноги с него так и не убрал. Вероятно, испугавшись, что его обнаружили, он замер, и Бреган гадал теперь, что неизвестный предпримет дальше. Секунды сменялись минутами. Огонь затухал.
То, что случилось после, командиром ожидаемо никак не было и быть не могло. Ушей Брегана коснулся звук, никогда не слышимый им доселе. Звук колеблющийся и низкий и более всего напоминающий кошачье урчание. От тихого и ритмичного, стал он вмиг насыщенно громким, но самое главное, таким неуместным, что Бреган смешался, не зная, как его истрактовать. Откуда доносилось тарахтение, он определить также не смог. Командиру казалось, что идёт оно сразу и отовсюду. Зажмурившись и втянув воздуха, он понял, что не слышит более ничего, кроме этого низкого урчания. Ни леса, ни своего дыхания. Оглохнув на оба уха, командир словно бы обнаружил у себя другую пару ушей, о которой раньше и не подозревал и для которой этот новый звук и предназначался. Вместе со звуком пришла дрожь. Бреган, лежавший животом на земле, ощущал её всем телом. Содрогалась почва. Слабо. Но жутко и неправильно. Он раскрыл глаза, и в тот же миг урчание, что, казалось, уже содрогало сам воздух, прекратилось.
Первым делом Бреган услышал себя. Никогда не подумал бы он раньше, что может так шумно втягивать воздух открытым ртом. Поспешив его захлопнуть, он попытался отделить от рукояти меча пальцы, сжавшие её до побеления.
Тот, кто застыл сейчас на полпути от тропинки до лагеря, тот, кто спрятан был от них тьмой и деревьями, наконец, отмер. Послышались редкие щелчки сухих веток, как если бы неизвестный пытался аккуратно и медленно убрать с хвороста ногу. Бреган решил было, что незнакомец хочет незаметно убраться восвояси, но ошибся. Хруст продолжился, и теперь было очевидно, что некто, угодивший в хворост, ступил на него ещё раз, но уже намеренно. А затем ещё. Медленно давя ступнями ветки, он топтался на месте. Издевательски настойчиво опускал он ступни на шумовую ловушку, вновь и вновь, словно никак не мог насытиться понравившимся звуком. Шуму и треску безумец наделал страшного, но уходить не спешил. Он остановился на мгновение, а затем захрустел палками с удвоенной силой, яростно прыгая на них. Бреган прикидывал, не может ли, часом, весь этот спектакль оказаться попыткой выманить из укрытия его самого и его людей под вражеские стрелы. И пока он отчаянно соображал, как поступить с мало адекватным врагом, тот, наскакавшись на уже потерявших свою упругость ветках, по всей видимости, решил удалиться. Пошуршав напоследок поломанными прутьями, он был таков.
Звуки снова сделались яснее. Шелест листьев, треск кузнечика. Засинел вокруг лес, готовясь к пробуждению. На нетвёрдых ногах выбирались наёмники из своих убежищ. Они оглядывались по сторонам, лихорадочно блестя глазами и влажными, словно от болезни, лицами.
– Что это было?.. – выдохнул Бобёр, не обращаясь ни к кому конкретно, и отирая испарину со лба.
Бреган распрямился во весь рост, ощущая теперь прохладу влажной ткани рубахи, которая липла к спине и животу. Вдохнув поглубже, он отёр выступивший на висках пот и нахмурился.
Утренний лес вдохнул прохлады, до отказу заполнив свежестью свои зелёные лёгкие. Чуть озябшие в рассветной стылости наёмники собрали лагерь. Вереницей они потянулись обратно к Комарину, быстро согреваясь движением в пути. Свет забирал всё больше ночного неба для себя и просачивался сквозь кроны под полог леса. Тени замельтешили на тропке, под ногами у Брегана. Они, как и мысли его, были неясны, размыты и спутаны.
Ранее утром, дождавшись, когда ночная синь отступит, капитан пустился осматривать место с потоптанным ночным гостем хворостом. Раскрошенные ветки вдавлены в землю, словно тот, кто скакал по ним, был велик весом.
Читать дальше