Сергей Шакурин - Черногурочка

Не найдя и следа на земле, Славми́р взял брата за плечо и сказал:

– Идем к Солло́хе!

Солло́ха была ведуньей их поселка.

– Видимо, Доброми́р устал после похода, раз ему мерещатся чуждые, – погасила переносной вещий очаг ведунья. – Я не чувствую никакого чужого присутствия вокруг нашего рода.

– Странно, – нахмурился Славми́р.

– Не то, что бы я устал, но… – Доброми́р мотнул головой. – Бабка Солло́ха, я ее видел вот так, как тебя. Отчетливо!

– Я поняла, что она молода, красива, простоволоса в зеленом цвете, и изумрудноглаза. А наряд на ней каков был? – спросила ведунья.

– Наряд?.. – Доброми́р задумался. – Желто-солнечный с розовыми оборками сарафан и… белоснежные широкие рукава.

Ведунья с сомнением прищурилась.

– Откуда ты знаешь такое одеяние? – настороженно спросила она. – У тебя были мо́роки? Может, ты становишься у́мроком?

– Ты о чем? – не понял Доброми́р.

Славми́р неодобрительно посмотрел на младшего брата.

– Да не было у меня никаких мо́роков! – вдруг взорвался молодой воин. – Что ты на меня наговариваешь?! Говорю же, видел я ее сегодня впервые! И смотрела она на меня с улыбкой…

– С какой улыбкой? – тут же спросила ведунья.

Доброми́ра передернуло. Нет, улыбка была обычной, легкой, немного застенчивой, но почему-то от нее пробежал холодок по спине.

– Опасной… – ответил Доброми́р.

Ведунья закрыла глаза, долго выдохнула, после чего посмотрела на парня мягким взглядом.

– Ступай, Доброми́р, отдохни, а я подумаю… – сказала Солло́ха, указав братьям на дверь.

– Почему она так отреагировала на описание одежды той… зеленоглазой? – направляясь в сторону дома, глядя себе под ноги, спросил у Славми́ра Доброми́р.

– Не знаю, брат, – ответил тот, – но думаю, она уже пошла к отцу…

– Я не у́мрок! – разозлился Доброми́р.

– Так никто тебя в них и не записывает, – успокаивающе похлопал по плечу брата Славми́р.

Проходя улицу, сквозь которую на окраине и увидел чуждую, Доброми́р еще раз глянул в ту сторону, но там никого не было.

– Ладно, иди домой, а я отца навещу, – усмехнулся Славми́р и братья стукнулись кулаками на прощание.

Дома ничто не добавило радости: пища была безвкусной, баня не оживляющей. Доброми́р ушел на сеновал и завалился спать.

– Мироди́р, твой сын может стать у́мроком… – понизив голос, сказала Солло́ха, обращаясь к главе рода Добросла́вов.

– Ты предрекаешь, что он погубит наш род? – недовольно глянул на ведунью из-под кустистых седеющих бровей глава рода.

– Я предполагаю, – склонилась Солло́ха. – Откуда он может знать одеяния дев давно сгинувшего рода из деревни Зато́пье?

Мироди́р задумался, вспоминая, когда последний раз слышал о том роде. Да, его отец рассказывал воспоминания деда… Выходило, что не меньше трех сотен лет тому назад болота поглотили деревню Зато́пье вместе с ее жителями. Тогда сгинул целый род.

– Я тебя услышал, старая, – кивнул ведунье Мироди́р. – Мы станем следить за Доброми́ром.

Доброми́р потянул носом, пробуждаясь. Дым заставил его закашлять.

– Что такое?.. – потер он глаза спросонья и тут же их распахнул.

Обширный сарай сенохранилища охватило пламя. Языки бело-желтого огня облизывали стены, трещали опорными столбами и шуршали вспыхнувшим сеном. Жар окружал, подбираясь. Доброми́р закрылся рукой от летящих в него сверкающих искр и в проеме распахнутых ворот сеновала сквозь бушующее пламя увидел фигуру. Нет, он не мог разглядеть, кто там стоит, но это точно был человек, возможно мужчина и он стоял в огне. Темный с красным, словно прогоревший уголь, силуэт двинулся к Доброми́ру, не обращая внимания на охватившее большой сарай пекло, приближаясь к подъему на второй этаж сеновала, где и стоял Доброми́р. Горящие угли-глаза вперились в окруженного огнем человека и жар ворвался в легкие Доброми́ра.

– А-а-а! – закричал пробуждаясь Доброми́р, ощупывая себя.

Рассвет прохладой заползал в приоткрытые ворота сеновала.

Вскочив на ноги, Доброми́р тут же полетел вниз. Сено, пружиня, перекинуло его через ограждение, и он плюхнулся на подушку из соломы в виде копны.

Отплевываясь и обирая соломины, Доброми́р выбрался из сарая наружу и облегченно вздохнул полной грудью не жар от пожара, а утреннюю прохладу. Солнце едва начало окрашивать листву зеленью. Предутренние сумерки прятались в свое логово.

– Какой реальный сон, – хмыкнул с усмешкой он и пошел умываться.

Поселок просыпался множеством звуков. Домашняя скотина требовала выпустить ее на узкие лесные пастбища. Хозяева поднимали детей на работы в поля.