Павел Меркулин - Образец 274

«Чтож, наверное, вышла на улицу в магазин» – подумал он.

И вспомнив, что он вчера вопреки обыкновению не сделал этого сам, Хидеки ещё больше в этом убедился. Он пошёл в ванную умываться, надеясь, что, когда он проснётся окончательно, всё прояснится. Прояснение не замедлило прийти. Хидеки вспомнил, что вчера оставил замачиваться пальто. В дверь постучали.

– Здравствуйте, я следователь пятого отдела Шибадзаки Кодзуки. – представился зашедший в дом человек, – Я веду расследование по делу попытки ограбления. Скажите, где вы были вчера в девять часов вечера?

– Я спал.

– Есть кто-то, кто может это подтвердить?

– Моя мать.

– Вы в этом уверенны? – улыбнувшись одним уголком губ, спросил следователь.

– Не знаю, видела ли она, как я ложился спать, но уж то, что я пришёл в восемь и больше никуда не выходил это она точно подтвердит.

Хидеки показалось что-то странное в его взгляде, не то недоверие, не то насмешка.

– А вы знаете, где она?

– Н-нет.

– И конечно же, не имеете ни малейшего понятия, что она вчера, в девять вечера, выходила из дома?

Хидеки начинал казаться странным весь этот разговор, недоумевая он спросил:

– Где она?

– Вчера, в девять вечера, она была застрелена из пистолета грабителем.

Нескончаемые расспросы хлынули на Хидеки. Следователь что-то спрашивал про его недавние отношения с покойной, но Хидеки ничего не понимал из всего этого потока слов и вместо того что хотел, отвечал невпопад. Под конец, окончательно запутавшись в своих показаниях, он даже обвинил самого себя в её смерти и резко замолчал. Дальше он, сам не свой, наотрез отказался что-либо признавать из сказанного им ранее и последним яростным порывом засыпающего сознания выпроводил следователя из дома.

«Это я виноват…» – пробормотал он про себя, но сбитый неожиданно нагрянувшей усталостью лишь дошёл до кровати и обессиленно упал в неё.

Хидеки вновь вставал с постели и, как всегда сделав зарядку, пошёл на кухню. Завтрака на столе, вопреки обыкновению, не было.

«Странно, мама всегда его готовила утром» – мелькнуло у него в голове. Но мысль сразу же ушла куда-то вглубь. Хидеки молча достал из холодильника хлеб и принялся его нарезать. Лезвие плавно ходило в его руке, отрезая кусок за куском; намного больше чем ему требовалось. Вдруг дрогнув, его рука затряслась, и он порезал себе палец. Однако, не замечая этого, он продолжил стоять, еле держа ёрзавший по его окровавленной руке нож.

– Вчера… – дрогнувшим голосом заговорил он вслух, – Вчера приходил следователь. Он что-то говорил… Что-то про бензоколонку…

– А-а! чёрт, не могу вспомнить!..

Но какие-то странные воспоминания из потаённых закоулков его памяти вдруг стали всплывать в его мозгу.

Он говорил, что маму застрелили…, – вдруг ужаснувшись себя, вспомнил он, – Из-за меня. Или это говорил я?

«Ничего не помню.»

«В голове каша. – бросив на столе всё он пошёл к себе в комнату. – Я что-то ей говорил, что-то про отца, а потом пришёл следователь и сказал, что её убили. Но как это было? Не может быть…»

И на секунду зачем-то впялив свой взгляд на спинку кровати, он пошёл в её комнату. Ничего не нашёл и вновь принялся нервно ходить по квартире, изредка до боли сжимая порезанный палец, из которого пульсируя сочилась кровь. Мысли хлестали его, не давая стоять на месте.

– Не может быть… Не может быть! – вдруг в голос закричал он, топнув ногой посреди квартиры как ребёнок, которому не дают того, что он хочет.

«Нужно пойти к следователю, спросить у него всё; он что-то говорил вчера, но я ничего не помню! Нужно чтобы он подтвердил это .»

Бросившись натягивать на себя ещё не высохшее пальто, он вдруг резко остановился:

– Я сказал ему, что я её убил, …меня не поймут… нельзя выходить на улицу, мы поссорились, но стрелял то не я…

Холодный пот скатился по его лицу.

– Именно потому что вы поссорились, она пошла вместо тебя и умерла. Ты! Ты убил её!

– Я… Нет, это никак не мог быть я!

– Всё из-за тебя, из-за твоих слов, твоей никчёмности и бесполезности! Это ты убил её!!

– Я, не…

– ТЫ УБИЛ ЕЁ! – прокричал голос внутри него.

А поверх ему вторил собственный звериный вопль самого Хидеки.

Но едва этот рёв отчаянья утих, эхом режа слух, как следом утихло и всё остальное слившись с мраком.

Все свои дальнейшие действия Хидеки вспоминал лишь сквозь пелену окутавшую его сознание. Они тряслись, визжали, смешивались в его голове, и убегая от этого кошмара, он вновь проваливался во мрак забвения. Смутно он ещё помнил, как в дверь кто-то стучался. Толи это был Юмеко, толи следователь, Хидеки не помнил, потому что тогда мысли его вновь окутались мраком. Ещё он помнил, как, не зная зачем, ковырял ногтями попавший ему в руки предмет, устремив взгляд в одну точку. Всё вокруг происходило как во сне – бессознательно. Его мозг, не найдя ответа на этот немой пожиравший его вопрос неизвестного голоса, ушёл от него, спрятался где-то в глубине подсознания Хидеки.