Валерий Муллагалеев - След Бремера

Как вырваться из лап разъяренных рыцарей? Переговоры не помогут точно – он зарекомендовал себя настоящим шпионом, и те явно хотят допросить его, а может, и убить. Они узнают, что он Бремер! И что потом? Возьмут в заложники, чтобы манипулировать отцом? Остается бежать как можно дальше, через поля, рощи и овраги. Может быть, скрыться в пещере григотропоса? Но разве есть шанс убежать на своих двоих от конного отряда?

Ноланд ворвался в обеденный зал. Дымно, шумно, десятки рыцарей в кирасах и цветастых плащах сидят за столами. Кто-то захохотал, показывая пальцем, послышалась ругань, разбилась тарелка.

Петляя между столов, Ноланд достиг окна и выпрыгнул наружу, к зеленой траве, солнцу и свежему воздуху. Позади приор резким голосом давал команды, поднимая обленившихся рыцарей с мест. Ноланд побежал через тракт.

***

Приор приказал первому и второму взводу седлать коней. Арчибальд как командир четвертого взвода молча ждал распоряжений, стараясь унять икоту, напавшую после пинка в живот. Выходит, этот Олмстед лазутчик. Но чей, откуда? Насколько смелым нужно быть человеком, чтобы собирать сведения, сидя в шкафу у самого приора! Беседа с ним предстоит действительно интересная… Приор, оттолкнув одного из караульных, схватил ближайший карабин и бросил его Арчибальду. Тот поймал на лету.

– Твой шанс, матросик! Стреляй по ногам.

Арчибальд подбежал к окну, упер приклад в плечо и… икнул.

– Да здравствует великий охотник! – крикнул один из недавних слушателей.

Арчибальд раздраженно сплюнул и снова прицелился, положив ствол карабина на перекрестье оконной рамы. Подступал очередной приступ икоты. Выстрелить или пару секунд подождать? Фигура Олмстеда стремительно уменьшалась. Арчибальд спустил курок и содрогнулся, но непонятно от чего именно: отдачи, икоты или от руки приора, который хлопнул его по плечу и заорал:

– Да! Он упал! Ай да сэр Арчибальд…

Когда десяток рыцарей во главе с приором и Арчибальдом подбежали к лежащему беглецу, тот не шевелился. Приор опустился на колени и внимательно осмотрел поверженного, затем обернулся к Арчибальду.

– Знаешь, что ты натворил, матросик? – спросил он сквозь сжатые до скрипа зубы.

Арчибальд и сам все видел. Он попал в затылок.

В библиотеке Яма всегда чувствовал себя уверенно, как зверек в обжитой норке, однако сейчас зверька как будто выкуривали. Стены из необработанных булыжников не внушали былой защиты, наоборот, воплощали собой непоколебимость судьбы.

– Я изгнан? В чем я виноват? – Яма нахмурился, вспоминая недавние события. Никаких проступков на ум не приходило, в последнее время все шло своим чередом: ремонт крыш после весны, заготовка дров, работа в библиотеке, занятия в обители путников .

Староста Ирвинг, глядя в лицо юноше, сказал:

– Нет. Но пришло время тебе выйти в мир.

– Другой жизни я не знаю и знать не хочу. Когда-то вы спасли меня и дали приют, а теперь отправляете обратно! Я не понимаю, какой в этом прок.

– Если что-то не понимаешь, то что нужно сделать?

– Понять, – Яма улыбнулся своей странной улыбкой, подвернув губы внутрь и прижав их зубами.

– Именно. Таков простой искренний подход к любому делу.

– Вы сказали, что так будет лучше для меня.

– Посмотри на стеллаж, – сказал Ирвинг, махнув рукой в сторону стены, – все книги ты уже прочел, в нашем скромном селении больше нет. Да и мне тебя учить нечему – основы учения ты знаешь, а мудрость придет только с опытом. У тебя выдающиеся способности, тут их тебе не развить… но вообще-то не обольщайся, – староста увидел, что Яма готов спорить, – все это не ради тебя.

Яма выдохнул и промолчал. Воспоминания о большом мире отзывались болью и страхом, но что-то в последней фразе старосты заставило юношу отвлечься от мрачных мыслей и прислушаться.

– Даже не ради деревни. Мы добровольные изгои, отказавшиеся от суеты городов, но это не значит, что нам плевать на мир и на других людей…

– Мне не плевать, я их ненавижу! – вырвалось у Ямы, и он тут же смутился недостойного путника поведения.

– Я знаю, – коротко кивнул Ирвинг, – в твоем задании это пригодится.

Яма захлопал глазами.

– Ты ненавидишь зло и подлость в людях так же сильно, как любишь учение о Пути. Это твой внутренний стержень, и он поможет тебе остаться самим собой там, куда я прошу тебя отправиться.

Этот день начинался хорошо, как и любой летний день в селении путников . Лето в горах Вестмонд всегда немного задерживается, и когда наконец-то наступают теплые ночи, на склонах в кедровых и сосновых рощах поспевает земляника и холодные реки перестают пить снег, тогда хочется безмятежно гулять по долине и жечь ночные костры. В такое время даже обучение в обители путников теряет свою притягательность, а любимая библиотечная комната кажется после яркого солнца темным склепом и навевает болезненные детские воспоминания о пересохшем колодце.