Елена Михеева - Легенда о Снежном Волке

– О благородный сын Великого Ко…

Не успел юноша как следует почтить знатный род Олсандра низким поклоном, как тот ухватил его за шиворот и быстро поволок к выходу. Посетители корчмы равнодушно проводили странную парочку взглядом и вновь занялись своими делами. Молодой человек хотел было окликнуть своего охранника, но заметил, что Рюха мирно дремлет за столом, положив голову прямо на грязную столешницу. За это время он успел выхлебать два бочонка пива, и теперь ничто не могло его пробудить. Олли обреченно пискнул и смирился со своей судьбой.

Неторопливо шагая по ночному городу, Олсандр размышлял о письме отца и совершенно не обращал внимания на своего болтливого знакомца.

«Прошло столько лет, а теперь я зачем-то понадобился отцу?! – задавал он себе бесконечные вопросы. – Помимо меня, у отца было еще четыре сына, теперь, возможно, гораздо больше, ведь прошло столько лет! Почему он вспомнил обо мне, паршивой овце в нашем высокородном семействе? Почему сейчас? Что такого могло произойти в замке, что отец не поскупился и выделил на мои поиски такие большие деньги? Наш последний разговор с родителем недвусмысленно намекал, что в Хаттхалле меня больше не хотят видеть! Так с чего вдруг?!»

Сын конунга прикидывал и так и эдак, но, как ни старался, не смог придумать ни одной здравой мысли, способной объяснить эту грамоту, такую большую сумму денег для вознаграждения и, главное, спешку.

«Хорошо! – решил Олсандр. – Я достаточно любопытный, чтобы вернуться домой и узнать, что отцу от меня понадобилось!»

Когда мужчины добрались до огромного белокаменного трехэтажного дворца заемщика Кана, небо уже начало светлеть, и во дворах на разные голоса запели петухи и заблеяли козы, поднимая из теплых кроватей своих хозяев.

Они остановились у огромной дубовой двери, обшитой кованым железом, и Олли, ухватившись за кокетливый молоточек, висевший прямо у небольшого смотрового окошка, застенчиво постучал им. В доме стояла мертвая тишина, но Олсандр скорее почувствовал, чем услышал, что за дверью кто-то есть и внимательно рассматривает их в не видимую глазом щелку. Олли постучал вновь, на сей раз гораздо громче, чем в предыдущий раз, но и после этого никто не откликнулся.

– Может, посидим здесь под деревом и подождем, когда в доме кто-нибудь проснется? – нерешительно спросил он моряка.

Олсандр отодвинул молодого человека в сторону и со всей силы замолотил кулаком по дереву, оглашая всю улицу зычным голосом:

– Эй! Ау! Есть кто живой?

Олли испуганно втянул голову в плечи и нервно осмотрелся по сторонам. Олсандр снисходительно усмехнулся и загорланил вновь:

– Эй, Кан! Открывай! По важному делу к тебе люди пришли! Слышишь?

Смотровое окошко, наконец, распахнулось, и на улицу выглянула лысая голова невероятных размеров, украшенная маленькими глазками, огромными ушами и носом.

– Кто такие? Зачем пришли? – прогудела голова. – Чего шумите, когда добрые люди еще спят?

– Мы пришли к вам по важному делу. Оно касается, – Олли неуверенно покосился на Олсандра и после его одобрительного кивка шепотом добавил, – сына конунга…

– Заходи, – сказала голова. Дверь тяжело распахнулась, и за ней показалась фигура человека таких исполинских размеров, что даже рослый Олсандр казался рядом с ним ребенком.

– Я Голлем – раб Кана, – представился великан и, махнув огарком свечи вглубь коридора, зашагал в темноту, показывая нежданным гостям дорогу.

Вскоре они подошли к узкой лестнице, ведущей в подземелье. Голлем кивнул им головой вниз и пропустил вперед. Не успел Олсандр спуститься, как услышал за спиной слабый вопль и неясный шум. Олли кубарем скатился по лестнице, больно ткнулся носом в колено моряка и глухо застонал.

– Цел?

– Вроде цел… – прошептал он и пожаловался: – С детства ничего не вижу в темноте, хоть убей!

Олсандр подхватил его под руку и, открыв небольшую дверь, втолкнул в помещение. Это была узкая коморка, стены и пол которой были выложены из огромных серых камней. Из мебели здесь стояли лишь две узкие лавки и маленький столик, размерами больше напоминавший табуретку.

Голлем зажег стоявшую на столе масляную лампадку и со словами «ждите» исчез в темноте. В коридоре послышался слабый шорох. Хаттхаллец догадался, что верный раб, покидая их, не забыл закрыть дверь на прочный засов.

Моряк спокойно завалился на лавку, потянулся, словно огромный кот, закрыл глаза и моментально погрузился в чуткий сон. Олли, видимо, сильно нервничал, потому что болтал без умолку. Ему явно было не по душе сидеть в темном холодном подземелье. Он задавал моряку многочисленные вопросы и, не дожидаясь ответа, сам на них отвечал. Таким образом, он поддерживал оживленную беседу, нисколько не обременяя моряка. Дверь распахнулась в тот момент, когда Олли совсем отчаялся.