Василий Лягоскин - Девять жизней Кота. Книга первая - «Черный ковен»

– Ты там не шагни вперед, старлей, – голос командира, который уже стоял у гаража, как раз под Котовым, вернул Олега в реальность, – а лучше отойди на пару шагов назад, от греха подальше. Не раскисай – что значит «интимное»? Весь интим будет после задания, на разборе.

Такое невинное словечко «разбор» окатило Кота словно из полного ушата ледяной воды. Потому что означало оно – придется не раз, и не два пережить всю операцию, уже дома, на базе. В мельчайших подробностях, с едкими комментариями от товарищей и пистонами от командира. Как заявлял не раз тот же Ворон, штатный юморист группы, легче было раз десять выполнить само задание, чем один раз потом вляпаться на разборе.

Взгляд тем временем так и не отрывался от луча. Потому, наверное, Олег успел отметить какое-то изменение внутри него. А точнее – длинную темную тень, скользнувшую сверху вниз. Как понял Кот, с той самой скоростью, с какой туда же изливалась сама эта непонятная субстанция зеленого цвета. Скользнула, и пропала – словно втянулась в здание. Теперь Олег не отрывал взгляда от луча. И дождался – еще одна тень, в которой он определил человеческую фигуру, растянувшуюся так, словно ее тянули за руки и ноги, как резиновую, возникла от той плоскости, с которой начинался луч, и исчезла, втянулась в крышу департамента.

Это Олег и собирался доложить командиру, когда внизу, и чуть левей открылась дверь. И на широкий приступок вышел человек, мужчина лет пятидесяти, увидев которого Кот едва опять не сделал пару роковых шагов. Потому что лицо неизвестного было очень даже знакомо Коту. Единственное, что осталось от прошлого, и что иногда приходило во сне – лицо его отца, Георгия Котова; чуть постаревшего, но такого родного. Незнакомец не стал спускаться вниз, во дворик; обвел взглядом редкую цепь бойцов группы, и медленно перевел его наверх, к фигуре Котова, торчавшей. на краю крыши. И определенно сам едва удержался, чтобы не рвануть вперед, к гаражу, и наверх, к Олегу. Но – удержался; только состроил на лице гримасу глубочайшего изумления, и прошептал что-то себе под нос.

Котова, как и всех остальных спецназеров, учили читать по губам. И сейчас он был готов поклясться на чем угодно – незнакомец произнес именно его имя. А потом окружающий мир содрогнулся – словно не вынес этой вот встречи. И прежде всего дернулся луч. Будто невидимый музыкант слегка дотронулся до зеленой струны, и она басовито загудела. Нет – акустического звука не было, но Олег был готов поклясться, что луч сейчас простонал, пожаловался на этот щипок. И почти сразу последовал еще один, сильнее и страшнее. Страшно стало Олегу – от осознания того, что «струна» не выдержит, и случится что-то неповторимое; что мир перевернется, и он не сможет встретиться с человеком, в котором готов был признать отца.

– Не надо…, – едва слышно прошептал Кот, обращаясь к великану, что так немилосердно терзал струну.

Услышал другой – командир.

– Что там, Кот. Чего – «не надо»?!

– Не надо, – уже в полный голос заорал Олег, и великан словно услышал его; сделал прямо противоположное просьбе.

Невидимая даже для Кота рука дернула теперь так, что один конец луча – тот, что скрывался в здании департамента – оказался вырванным с корнем. Луч сейчас действительно напоминал часть древесного ствола с корнями того же зеленого цвета, истончавшимися к концам, который чья-то злая воля так и не выпустила. Теперь она трясла его, словно пыталась сорвать и второй его конец. А внутри ствола, который теперь стал гибким, покорным, болтался очередной темный силуэт.

Движение невидимой руки упорядочилось; теперь движения ствола стало круговыми, и кончики корней словно мели метлой по двору департамента, и за ним – по его фасадной стороне, невидной Котову. Вот один из корешков задел командира внизу, и Олег едва удержался от крика. Однако удержался, не шагнул в очередной раз вперед, чтобы помочь майору. Впрочем, никакого видимого воздействия на командира зеленый корешок не оказал. Скользнул, или пронзил его насквозь, и помчался дальше, за новой жертвой. А майор Николаев вдруг сорвал с себя шлем и поднял кверху, к Котову, встревоженное, скорее даже злое лицо.

– Что это со связью, старлей?! У тебя есть связь с группой?!

Котов тут же включил общую связь; услышал голоса сослуживцев. Кивнул майору: «Есть связь, командир», – продолжая наблюдать за круговым движением зеленой метлы. Последняя как раз достигла живой цепи; неслышно и невидимо для всех, кроме Олега, окатила ее своим вниманием. Голоса бойцов, среди которых выделялись те, что настойчиво добивались связи с командиром, отключались один за другим. Зеленый корешок, тем временем, «запрыгнул» на крышу гаража, скользнул по капитану Воронову, и тот тоже замолчал. Точнее – был уверен Кот – Ворон кричал во весь голос, но сквозь толстое стекло не было слышно ни звука. Рука капитана потянулась к шлему, а сам он шагнул к страхуемому лицу, к Коту. Но раньше него до Котова дотронулся зеленый корешок. Лицо обдало теплым ветром, и старший лейтенант уже не сдерживаясь шагнул вперед. Точнее, шагнуло тело. Сознание же опередило такой неповоротливый сейчас организм; пронеслось по тонкому корешку, и ворвалось в зеленый ствол, ощутив чье-то присутствие, и не обращая сейчас на это никакого внимания. Потому что последнее все было обращено наружу, к гаражу, вдоль стены которого медленно падало вниз его собственное тело. Темный сгусток внутри луча, которым сейчас и являлся старший лейтенант Котов, неистово дергался внутри замкнутого пространства, вместе с ним, этим непонятным явлением, но не переставал таращиться на кадры, в которых майор Николаев медленно шагнул в сторону, и расчетливо толкнул в сторону тело Кота, уже готового впечататься в разбитый асфальт. Движение, а вместе с ним и импульс падения поменяли вектор, так что ничем катастрофичным, был уверен Олег, это падение окончиться не могло. А вот сознание, которое просто не находило выхода из зеленого плена, уже мутило от бешеной тряски. А еще – от осознания того, что долго такого насилия луч не выдержит; что он вот-вот сорвется со своего основания наверху, и чем все это обернется для самого Котова…