Ростислав Самбук: Чемодан пана Воробкевича

Дмитро посмотрел под ноги. К сапогам подступала густая черная жидкость. Внезапно догадался, что одурманило его — кровь, — и отскочил как ужаленный. Его начало тошнить. Бросился к черному отверстию двери. Знал: еще секунда, и случится непоправимое, ужасное — что–то навалилось ему на плечи, не дает дышать, давит так, что немеют пальцы. Чуть не упал с крыльца и остановился, увидев Каленчука.

— Хорошо ты его… — похвалил тот, а Дмитро стоял, ловил ртом воздух и никак не мог отдышаться.

Миновали, оглядываясь, огороды и снова вошли в рожь. Шли быстро; пахло ночной свежестью и васильками. А может, это только казалось Дмитру…

Дом стоял у Мюнхенской магистрали, и Модест Сливинский, сидя на балконе, видел, как сновали по асфальту машины: тяжелые, крытые брезентом трехосные грузовики, джипы с солдатами и офицерами, солидные «мерседесы» и разнообразные американские «форды», «бьюики», «кадиллаки»… Пан Модест вздыхал: о хорошем автомобиле можно только мечтать. Да и куда, к черту, автомобиль, если даже сигареты стоят огромных денег и купить их можно только на черном рынке!

И все же Модест Сливинский был уверен: он будет иметь машину. Может, несколько позже, но будет иметь. Он уже начал атаку на пани Стеллу и с удовлетворением отметил, что она все меньше сердится, когда разговор заходит о преимуществах той или иной марки или когда пан Модест жалуется, что приходится добираться до Мюнхена в переполненном автобусе. Сливинский знал — Стелла и сама не против того, чтобы иметь автомобиль, но такой уж характер: ей трудно поставить подпись на чеке.

После того как они поженились и купили эту небольшую — в пять комнат — виллу под Мюнхеном, пан Модест с удивлением заметил метаморфозу в характере супруги. Стелла распорядилась перекопать цветник и засадила полсада — где только можно было — помидорами, картофелем и репой. Больше того, сама («Боже мой, — вздыхал пан Модест, — что случилось с изнеженной пани Стеллой?!») в затрапезном халате с увлечением копалась на грядках, снова и снова заводила разговор о стоимости килограмма огурцов, о навозе и прочих делах. Когда же однажды Сливинский предложил ей «проветриться» в Мюнхене, любимая жена быстро подсчитала, во сколько это обойдется, и пану Модесту пришлось капитулировать.

Чем дальше, тем больше. Пани Стелла, вместо того чтобы приобрести мужу машину, прикупила земли, наняла двух батраков и занялась кролиководством. Это переполнило чашу терпения Сливинского — от кроликов исходил неприятный запах, — и он устроил первый небольшой скандал. Первый и последний. Дело в том, что в свое время он натворил много глупостей. Кончилась война. Пан Модест не знал, что его ждет, и, вспоминая о подписи, поставленной некогда под обязательством агента гестапо, очень боялся расплаты. Это и заставило его перевести почти все деньги на имя супруги. Впоследствии опасения эти оказались напрасными — с американцами Сливинский почувствовал себя лучше и увереннее, чем с немцами, — но когда пан Модест завел речь о собственном счете, Стелла пожала плечами и ответила:

— Чи не вшистко едно, коханий, мы теперь супруги, а я деньги не растранжирю.

Пан Модест не мог настаивать: жена знала о нем столько, что одно только ее слово…

А впрочем, пан Модест не очень жаловался на судьбу. У него осталось немного денег: он втихомолку скупал сигареты и спиртное у американцев, завел знакомства с дельцами черного рынка и в глубине души был доволен тем, что Стелла погрузилась в хозяйство. У жены не было времени обращать внимание на его увлечение мюнхенскими девушками. А может, и умышленно закрывала глаза, зная, что мужа все равно не переделаешь, а семейные сцены только усложнили бы их жизнь. Очевидно, именно его увлечения играли не последнюю роль в том, что Стелла не хотела покупать машину — догадывалась, кого он будет возить на ней, — да и пан Модест особенно не настаивал, ограничиваясь намеками и многозначительными разговорами.

Сливинский сидел на террасе и пил утренний кофе, когда возле виллы остановился длинный «бьюик». Пан Модест быстро спрятал в карман бумажку с расчетами по продаже сигарет и уже хотел позвать Стеллу, чтобы немного полюбовалась роскошным лимузином, как увидел, что из машины вылезает пан Мирослав Павлюк с незнакомым человеком в красивом темно–сером костюме.

Само по себе появление одного из руководителей оуновской службы безопасности не удивило пана Сливинского — Павлюк часто гостил у них, нравился пану Модесту и они не раз вместе пьянствовали в мюнхенских бирхалле. У них были похожие натуры — Павлюк, как и Сливинский, не чурался легких развлечений и не проходил мимо того, что плохо лежит.