Ростислав Самбук - Чемодан пана Воробкевича

— Поехали.

— Только парень наш того…

— Испугался? — похлопал пан Модест Дмитра по плечу. — Ты же из отряда Грозы, неужели не видел?..

«Видел и даже стрелял, — думал Дмитро. — убийца!.. Но ведь там — лицом к лицу, а тут — двух женщин… Погоди–ка, я лгу самому себе — не лицом к лицу. Стояли безоружные у стенки, и пот стекал по лицу… Значит, убийца, и разницы между мною и этими нет…»

— Поехали, — сказал он. От прикосновения Сливинского сделалось гадко. Представил себе: вместо тех поставить к стенке этого или Хмелевца. Резанул бы не колеблясь. Но шел за ними и послушно сел в машину. Кто сказал, что обстоятельства бывают сильнее человека?

Особняк, где жил профессор Янышевский, стоял напротив парка, на улице, которая круто шла вверх. Профессор — старый холостяк — жил вместе с дальней родственницей, пожилой женщиной, командовавшей им, как хочет. Так она хвалилась Лизогубу, случайно помогавшему ей сесть в трамвай и даже подержавшему авоську с продуктами.

У профессора было европейское имя, и Сливинский предупредил, чтобы держались вежливо, не вмешивались в разговор и делали только то, что он прикажет.

Звонить пришлось недолго: родственница профессора, должно быть, страдала бессонницей и сразу подошла к дверям. Внимательно посмотрела в глазок, потом чуть приоткрыла дверь и, не снимая цепочки, принялась расспрашивать, кто и зачем… Узнав, в чем дело, бесцеремонно закрыла дверь под носом у «представителей власти» и пошла будить профессора.

Сливинский начал нервничать — проклятая ведьма могла испортить им всю обедню: вдруг профессору взбредет в голову позвонить в управление госбезопасности? Решил подождать пять минут и ехать, но не прошло и трех, как им открыл сам профессор.

Пан Модест прикинул: за три минуты Янышевский, поднятый с постели, не успел никуда позвонить, тем более что вряд ли у него был номер телефона милиции или управления госбезопасности — телефонный справочник в городе не был издан.

Проследовали за профессором в его кабинет. Большая комната с письменным столом, двумя креслами и книжными шкафами. Янышевский пригласил садиться, но сам не сел. Обошел стол, как бы отгораживаясь им от непрошеных гостей, стоял высокий, прямой и смотрел сурово и независимо.

— Извините, Борис Вадимович, — Сливинский положил на стол ордер на обыск, — мы к вам с неприятной миссией. Дело в том, что у вас, по нашим сведениям, хранится чемодан арестованного органами безопасности Северина Воробкевича. У нас нет оснований обвинять вас в чем–нибудь, ибо знаем: вам неизвестно, что в чемодане…

— Олена! — позвал профессор и, когда старуха заглянула в кабинет, приказал: — У меня в библиотеке за стеллажами стоит высокий желтый чемодан. Принеси его сюда!

— Лейтенант Тыщук! Помогите! — чуть не поперхнулся пан Модест. Обрадовался так, что отяжелело тело — в изнеможении опустился в кресло.

— Что натворил этот Воробкевич? — спросил профессор, глядя куда–то в сторону, словно, кроме него, в кабинете никого не было.

— Следствие еще продолжается, — осторожно объяснил Сливинский, — и я не имею права…

— Жаль его, — сухо констатировал Янышевский. — Это — сын моего бывшего коллеги, и мне жаль его…

— В наше время, — лицемерно вздохнул пан Модест, — мы часто обманываемся в людях, которым верим. Нас окружают враги, враги народа, — уточнил он, — и мы не потерпим…

— Вот чемодан, — перебил его профессор. — У вас все?

Сливинский чуть не оплошал — рванулся к чемодану, который Хмелевец поставил у порога, но в последний момент сдержался.

— Извините, что побеспокоили вас, товарищ профессор, — ответил Сливинский, не сумев скрыть радостной улыбки. — Не смеем больше отнимать у вас время…

Янышевский обошел стол, остановился у двери.

— Не надо извиняться, — нагнул он голову, — вы исполняли свои обязанности. Мое почтение!

— Приятно иметь дело с интеллигентными людьми.! — воскликнул Сливинский, когда они вышли на улицу.

— Большевистский выкормыш, черт бы его побрал!.. — плюнул Хмелевец. — Я бы его…

— Не надо эмоций, Семен, — почти пропел Сливинский. — Все хорошо, что хорошо кончается!

Чемодан положили на заднее сиденье, пан Модест сел рядом с Дмитром. Прежде чем завести мотор, тот повернулся к Сливинскому:

— Скажите, зачем вы убили этих двух женщин? — Казалось, он сказал громко, а вышло шепотом.

Пан Модест потер подбородок, несколько секунд подумал и доверительно сказал:

— Неужели ты думаешь, что мы просто убийцы? Большевики обвиняют нас в этом, однако такое же право обвинять есть и у нас. Мне не хотелось стрелять, и я, скажу откровенно, сделал это через силу. У этой девушки было все впереди, красивая девушка… — вздохнул он вполне естественно. — Но Валявская узнала меня, она сообщила бы энкавэдэшникам. Я не уверен, что у них нет моего фото… Понимаешь теперь, что из этого могло выйти?!