Таня Смитт - История бродяги. Метаморфозы

«Ого! О чем заговорил! – засмеялся я, – а, кстати, к тебе наведывалась Варвара. По полдня просиживала возле калитки, в ожидании твоего возвращения. Ты позвони ей…»

Женька в миг сделался серьезным и замолчал, о чем-то надолго задумавшись.

«Я позвоню… обязательно, – наконец озвучился он. – спасибо тебе, что возился с ней в мое отсутствие…»

Не то, чтобы моя возня оставляла меня совсем без сил, мне было не сложно переброситься парой слов с упрямой девчонкой, просто я не видел себя в роли доброго дядюшки, который нянчается с маленькими девчонками. О чем прямо и заявил приятелю, сосредоточенно кромсающего овощи и сохраняющего на лице задумчивое выражение.

«Я позвоню ей прямо сейчас, – наконец принял решение Дергачев и потянулся к телефону.

Звонок блудного папы вызвал совершенно первобытный восторг у Варвары, который она выразила радостным визгом и тут же засобиралась приехать в гости. Женька кое-как отговорил выдумщицу от ночных путешествий и пообещал ей, что приедет сам. Как только выпадет свободная минута. Я считал неправильным вмешиваться в эти сложные отношения, но мне почему-то стало казаться, что чрезмерная привязанность Варвары к моему свободолюбивому другу может в дальнейшем вызвать много проблем и неудобств. Естественно мои соображения по этому поводу остались при мне, и я охотно поддержал новую Женькину тему для беседы, далекую от семейных вопросов. Дергачев легко переключился на рассказ о подружке, найденной им в суровом сибирском городе. Эти темы из уст бродяги звучали для меня непривычно, и даже нехарактерно, однако Женька, не замечая моего замешательства, продолжал делиться со мной чересчур интимными подробностями своей наладившейся личной жизни. Наконец, поток его красноречия иссяк, и он пригласил меня за стол. Сидя с ним под низким ярким светильником, я обратил внимание, как неоправданно молодо стал выглядеть мой друг. Глубокие морщины, уверенно лежащие вокруг глаз, разгладились и стали почти незаметны, а сами глаза наполнились здоровым и живым блеском. Я посчитал это добрым знаком и, условившись завтра с утра подвезти Женьку до Ейска, засобирался домой. Всю ночь я проторчал над своими записями, пытаясь вывести универсальную формулу, но только под утро понял, насколько гудит голова от проведенной бессонной ночи. Дергачев появился у моего порога, едва только взошло солнце. Не то, чтобы он так уж сильно соскучился по Варваре, просто, как он сам признался, ему хотелось поскорей расквитаться с задуманным и вернуться к повседневным делам. Я криво усмехнулся его наивной философии, и пошел разогревать монстра, тоже откладывая свои научные экзерсисы на следующий день. Бессонная ночь мешала мне поддерживать диалоги с Женькой, и я прилагал все усилия, чтобы не вырубиться прямо за рулем. В какую-то секунду я все же не выдержал и погрузился в некое подобие дремоты, длившейся считанные мгновения.

Когда я открыл глаза, то с изумлением обнаружил, что день прошел, а меня встречает новое утро. Этим утром мне позвонил Филипп и, опуская все формы приветствия, попросил подъехать к нему как можно скорее.

«Мне срочно требуется новый исполнительный директор, – заявил мой брат, мгновенно забывая о своей убежденности в тупости младшего недоумка. Так в раннем детстве обращался ко мне Фил, думая, что родители его не слышат.

Вообще-то, он оказался весьма неплохим братом, внимательным и заботливым. Иногда даже слишком заботливым. Матушка внушила ему идею всегда и везде присматривать за мной, бесконечно часто ставя мне в пример успешного красавца, в которого со временем превратился Филипп. Я наивно верил в эти постулаты и послушно прислушивался к советам и поучениям, на которые никогда не скупился мой самопровозглашенный покровитель. Филипп искренне считал, что раз он старше, значит он умнее и надеяться на то, что недотепа Тихон когда-нибудь дотянется до уровня Старшего Брата априори не приходилось. Мои школьные успехи, а в дальнейшем и профессиональные, не могли переубедить Филиппа в раз и навсегда закрепленной идее. Мне было безразлично его мнение обо мне. Со временем он оставил меня в покое, лишь изредка напоминая о себе и не забывая озвучить исторически сложившуюся истину.

«Тихон, производство простаивает без постоянного контроля, а раздутый индюк Бонифаций теперь слишком далек от решения этих вопросов. – слова Филиппа не убеждали меня в срочной необходимости занять вакантную должность, но я не привык упрямиться и согласился спасать семейный бизнес.»