Дина Гусейн-Заде - Пуговицы. Мир после удара

– Я… я не знаю.

– Приехали! Этого-то мне и не хватало! А что Вы помните? – несмотря на экспрессивность фразы, голос незнакомки всё так же оставался ровным.

– Ничего.

– Совсем?

– Совсем.

Раздался задумчивый «хм», и после паузы женщина добавила:

– Ну, может, ещё вспомните. Полежите пока тут, подумайте.

Человек без имени вернулся в свой мир и многое забыл, так как потерял память на полке в другой стране.

Этим утром Человек без имени выглядел уже пободрее и поразговорчивее.

Женщина в белых одеждах, которые при ближнем рассмотрении оказались медицинским халатом, не вошла, а как будто вплыла в палату.

– Как Вы себя чувствуете сегодня?

– Сегодня приснилось, что я кристалл.

На лице Целительницы не напрягся ни один мускул, кроме того, что отвечает за поднятие левой брови.

– Почему не Наполеон?

– Это тот торт, что приготовит милая старая леди?

– Угу, – не выдала отсутствия дара к предсказанию непонимающая Целительница. – Итак, кристалл. Так и что?

– Я был весь в глине, и не видно было никому и особенно мне, что я кристалл. А потом появилась большая длань.

– Длань? – уточнила женщина и даже записала что-то в материализовавшийся в её руках блокнотик.

– Рука. Взяла меня такого грязного, на котором глина аж застыла, и бросила. От этого удара вся глина разбилась и разлетелась. А внутри оказался я – кристалл. Пошёл дождь и смыл с меня всю оставшуюся пыль. Вы понимаете, что это значит?

– Пока боюсь представить.

– Оказывается, я тот, с кого ссыпались и смылись все слои прошлого, а потому наконец-то стал тем, кто я действительно есть.

Целительница спокойно доделала запись, медленно убрала блокнот в карман халата, плавно сложила руки перед собой и сообщила:

– Вы стали тем, кто занимает моё время и периодически пугает.

– Но посудите сами, – не унимался мужчина, – ведь мы совсем не знаем себя, мы – это камешки света, запачканные чужими установками, навязанными желаниями. У нас совершенно нет времени на то, чтобы остановиться и отряхнуться. А мне повезло, за меня это сделала машина.

– Пожалуй, выпишу другие таблетки, – констатировала Целительница и выплыла из палаты.

Пока Человек без имени лежал в палате, яркие образы посещали его и обрастали деталями. Новый день знаменовал собой продолжение разговора, и нашему герою не терпелось поделиться новыми подробностями:

– Помните, я говорил Вам про руку? – выпалил зашедшей в палату собеседнице

– Про длань? Помню.

– У владельца этой руки есть голос. Он сказал мне, что есть люди, которые не просто обрастают огромным количеством слоёв чужеродной глины, но ещё и сами обжигают её до очень твёрдого состояния. Поэтому, чтобы достучаться до сути таких людей, потребуется много-много их собственных жизней. А ещё есть те, кто затем красит свою такую оболочку, чтобы казаться кристаллами для других, хотя на самом деле это просто покрашенная в белое обожжённая грязь. Таких людей лучше остерегаться!

Женщина в белых одеждах поёжилась, будто от холода и сказала с лёгким налётом чувства беспокойства:

– Вы хороший человек, добрый, но, конечно, лечение что-то совсем не помогает. Лучше остерегайтесь не крашенных под хохлому фигурок, но толкать подобные речи, иначе никогда так и не увидите внешнего мира.

В другой день Человек без имени поделился с ней другим своим сном:

– Сегодня мне показалось, что приснилась улыбка матери.

– Это уже что-то, – кивнула Целительница.

– Но сейчас я понял – то была Ваша улыбка.

Женщина замерла, а затем, немного спотыкаясь на словах, попыталась уверить пациента в обратном:

– Такого не может быть. Ведь Вы не видели её. Я уже давно не улыбаюсь.

– И всё же я уверен: это была именно Ваша улыбка. Та самая улыбка, что когда-то лечила людские сердца.

– Не говорите глупости! – женщина отвела взгляд и впопыхах засобиралась домой.

Когда-то Целительница обладала оздоровляющей улыбкой и глазами цвета заботы. Сейчас же улыбка куда-то испарилась, оставив на своем месте просто рот, а глаза приобрели цвет «У меня всё в порядке».

После смены она пришла туда, где её сын сидел за компьютером и убивал своих демонов в компьютерной игре. Игрушечный сын даже не помахал ей рукой на шарнире, когда она сказала, скорее ради какой-то своей собственной традиции, что вернулась. Она пришла в дом, куда всё ещё не вернулся муж, поставила сумку, заперла комнату и пошла успокаивать душу, подставляя лицо под почти обжигающие струйки душа. Как забавно, что эти слова – душ и душа – так похожи. Они переплетались для женщины в единое целое в маленькой тесной ванне с пожелтевшим от времени кафелем. Впрочем, может, кафель всегда был таким. Она была одним из главных потребителей воды и средств гигиены в районе. Сегодня как, собственно говоря, и все предыдущие дни, она смывала с себя уходящий день.