Сергей Егорычев - Фунги и Фенги. Включая «Хроники Пи-14»

«Я сам работал на него. На Ска. Но потом постарел. Призадумался. Вспомнил. Представил. Подумал. В общем, проанализировал, короче» – сказал Тордгуаль – «Да, мы бы хотели с Бэ Дином просить вас нас приютить.»

«Вы – благородные люди?» – спросил король.

«Что?» – переспросил Тордгуаль.

«Я говорю: „Вы благородные люди?!“» – выпучил глаза король.

«Я бывший кучер. А это сын Лорда.»

«Кучер может выносить мой ночной туалет. А Лорду дозволяется жить в Главном здании. Таковы условия пребывания.»

Немного шокированный, за неимением лучшего, Тордгуаль согласился, внеся уточнения, что Бэ Дин утратил свои привилегии после революции, что, однако, не как не повлияло на предложенные королём условия.

Город Яваарсаан давно потерял былое величие государственной столицы. Когда Моккадан рехнулся после прочтения очередного внушительного фолианта, первым делом он раздал подданным оружие, во множестве доступное ранее лишь государевым людям: каждый подданный мог теперь защитить себя сам, и государевы люди были недовольны. Затем он отменил государственную собственность на жизнь фунгов, и тем самым предал забвению закон, воспрещающий фунгам самоубийство. Некоторые тяжелобольные фунги, мучения которых не снимали уже ни одни известные и дефицитные вещества, получали избавление от страданий, а религиозные деятели были недовольны: по их убеждениям, фунги должны были страдать. После этого король отменил Закон о моральной собственности на самок фунгов и разрешил им то, что осуждалось и порицалось тысячелетиями – официально оказывать услуги сексуального характера за деньги. Когда короля окончательно прозвали сумасшедшим, а сообщество стало атомарным, флегматизированным и свободомыслящим, король сделал последний шаг, на который ещё хватало его ускользающей в таких обстоятельствах королевской власти: король полностью разрешил употребление, производство и продажу любых веществ.

Улицы Яваарсаана заполнили хоругвеносцы, реднеки, государевы люди и толпы поживших в поклонении королю всю жизнь фунги. Они безуспешно кружили марши вокруг Флюгштюка, пока новая народная милиция во главе с новоизбранным шерифом не обратилась с вежливым воззванием, после которого по привычке безоружные возмущенцы сочли разумным разойтись.

Так Моккадан утратил всякую власть, его внушительный дворец превратился в пустующий музей, а общество без капли фунгской крови радикально и быстро сменило свою многовековую пирамидальную структуру.

Старомыслящему человеку могло показаться, что государство Фегурийской Долины прекратило своё существование: ни один фунг более не нуждался в крышевании государственным специально обученным человеком и имел шанс самостоятельно защищать свою жизнь и имущество. Ни один фунг более не мог быть принужденным работать на государева человека в качестве повинности. Ни один государев человек не осмеливался собирать дань за крышу и за запаковывание убитых при разбое фунгов в чёрные мешки. Ни один государев служащий более не мог позволить себе иметь тайный доход с торговли веществами, которое государство запретило, взвинтив их цены до небес, поскольку теперь ни одно вещество не превышало в стоимости килограмм чёрного флюгдония.

Ни одна самка фунга более не считала зазорным и не поддавалась осмешкам или порицанию, оказывая самоотверженный сервис, хотя по-прежнему оставались благородные кланы, в которых к этой профессии относились скептически.

Уровень преступности стал незначительным, поскольку главный преступник, левиафан, выступающий всегда на стороне других преступников против добропорядочных подданных, пал и самоустранился.

Общество стало атомарным и собиралось с низов. На удивление реднеков, фунги не поубивали друг друга, а напротив, сделали общество более флегматичным и уважительным, фунги не утратили мощь, употребляя безудержно всё подряд, но количество преступлений, совершаемых ранее в попытках добыть вещества, стало равным нулю, фунги не развратились, сохранив семейные и клановые ценности, хотя к огромной, ранее жившей в тени прослойке самок фунгов отношение изменилось, и, что было для реднеков удивительнее всего – ни одного из них не посетил государственный врач с предложением самоубиться.

Деньги, сэкономленные в виду отсутствия государевых нахлебников, свободные граждане Долины направили на благоустройство долины, и хотя мрачные стены музея Флюгштюка оставались мрачными, улицы, парки, аллеи, пруды, леса, долины, поселения и достопримечательности по всей Фегурийской Долине от Матууна через Новый Ант и до самого Яваарсаана приобрели примечательный, ранее не виданный образ: чисто, функционально, в рабочем состоянии, достойно и без лишнего коррупционного пафоса, живо, весело.