Аркадий Максин - Спираль судьбы

В один из таких нескончаемых дней ремонтировали компрессор. Муха матерился, ковыряясь в его чреве, и поминутно встряхивал засыпающего Максима. Наконец не выдержал.

– Блин! Завтра моя очередь на Щук-озеро отбывать, а ни хрена не получается. Да ты ещё здесь, того гляди носом своим клапана погнёшь. Не сделаем, мех фиг отпустит. Просыпайся, папу твоего за отхожее место! Дуй к механику в каюту. Пусть документацию на этого ишака даст. Бегом! Одна нога здесь, вторая уже тоже здесь! Пошёл!

Смирнов постучал в переборку каюты.

– Да, – послышалось разрешение.

В каюте сидели оба каплея, разбирая разбросанные по коечке листы бумаги.

– Семён Анатольевич, разрешите обратиться? – Макс уже уяснил, что вне строевой ситуации по рангу на корабле обращаются только к кэпу.

– Излагай, – не отрываясь от своего занятия, разрешил мех.

– Нужна документация на ИКАшку. У Мухина затык.

– Стой, жди. Сейчас Владимира Алексеевича отпустим и найду. Две минуты. Перебору прикрой.

– Муха орать будет, – прикрывая тяжёлые веки и сползая на корточки вдоль вертикальной опоры, подумал старший матрос, утыкаясь в колени. – Ладно, хоть не отвешивает.

– Ты чё всё парня гнобишь? Одни уши остались, – еле разобрал сквозь дремоту голос Козлова Смирнов и насторожился.

– Мне, что прикажешь ещё и сопли им подтирать?

– Пацан не дурак и не разгильдяй, зачем усугубляешь?

– Нам завтра с этим пацаном в море и надолго! Сам знаешь, кэп дал ЦУ – старший набор не брать! Так мать вас всех ети, мне что каждую секунду дрожать! Всплывём или крабовыми консервами станем с этим и с теми молокососами, что завтра с резервного экипажа пригонят! Моя жалость быстро перетечёт, сквозь вовремя не закрытый клапан, в жалость нашей родни!

– Тихо не кипятись. Чего распалился?

– Мне бы хоть одного на отсек успеть смастырить, мало-мальски путёвого. И одного «Грозного» уворовать у соседей, тогда я хоть спать смогу. А меня уже сейчас бессонница с кошмарами колотят!

– Господи, в первый раз что ли такое?

– Да нет, – голос меха стал тише. – Старше становлюсь, прогматичней.

– Скабрезней и мнительней, – хихикнул помощник. – Всё разобрали. Пошёл. А с Иваном я перетолкую, может, уговорю остаться.

– Бесполезно. Пробовал.

Свет из каюты брызнул в полутёмный средний проход отсека. Максим, как отпущена пружина, занял положение по стойке «смирно».

– Через два часа быть у моей каюты, – приказал вышедший Козлов, оценивая взглядом положение старшего матроса. – Вестовым поработаешь. Отпустишь на двадцать минут? – Повернул голову к сидящему меху.

– Добро, отпущу.

Помощник задержался на пять минут. Максим успел выспаться за это время у каюты каплеев. Как мало человеку надо, чтобы хоть сносно восстановиться. Смирнов понял это, когда Козлов растормошил его.

– Смотрю, времени даром не теряешь.

– Виноват. Сморило.

– Не оправдывайся, вижу, как всем тяжело, – капитан-лейтенант забросил свою кожаную папку в каюту. – Разыщи Грозного и ко мне.

– Есть, – в развороте отрапортовал стармос и двинулся в корму. – Чего его искать? Спит, как и положено, по сроку службы, в трюме шестого, – спокойно отметил про себя.

Потом опять стоял за переборкой, вслушиваясь в тихий разговор.

– … окончательно и бесповоротно?

– Да на торговый флот.

– А ты понимаешь, мы завтра в море без годов уйдём. А подгодов так-то мало, и путёвых кот наплакал. Меху положиться не на кого будет. Тебя совесть не заест, если с нами произойдёт последнее погружение?

– Не надо на совесть давить, Владимир Алексеевич. Я своё Родине сполна отдал.

– Значит, до упора будешь дрыхнуть, качаться и киношку по ночам крутить?

– Значит буду.

– И домой пораньше не хочешь?

– Хочу. Только кто отпустит, если сам комбриг рапорта ждёт?

– Через неделю отпустим, если…

– Что если? Вы уж договаривайте, Владимир Алексеевич.

– Даю тебе шесть суток. Из Пионера сделать своё отражение. Пусть немного блёклое и размытое в общих чертах, но по специальности полное и ясное.

– Да вы, что шутить изволите, товарищ капитан-лейтенант?

– Сомневаешься в своих способностях? Тогда труби до победного.

– Хорошо. Идёт. Но одно условие – мои методы даже не обсуждаются в высоких инстанциях.

– Добро. Сговорились. Можешь через час приступать.

Дверь каюты брякнула об ограничитель. Грозный прошаркал мимо, хмыкнув в макушку обалделому подчинённому.

– Ну, теперь точно вешаться или за борт пора, – червячок предательского ужаса, шевельнулся в затылке.