Сергей Пащенко - Записки сновидений

– Что вы имеете в виду? – ответил мужчина с европейским акцентом.

– Марина, – представилась дама.

– Очень приятно, Михаил. Так что вы говорили о картине?

– Считаю её недостаточно сильной. Эти мрачные полутона на белом фоне как признак слабости. Я не люблю быть слабой. Слабость – признак дурного вкуса.

– Смотря в чем быть слабым. Талант он или есть, или его нет. Слабый талант – это лучше, чем его отсутствие, – возразил Михаил.

– А вы талантливы? – спросила Марина

– Несомненно, – ответил Михаил, – предлагаю выпить и продолжить разговор в красно-черной комнате?

– Ну что вы, я еще не готова, – игриво сказала Марина, и оба отправились за стол в поисках продолжения разговора и выпивки.

– О боже, была бы я жива, меня бы вырвало от таких подкатов, где мой 17-й век, – взмолилась ваза.

– Да ладно тебе, всё же круто, – отозвался левый, – сегодня будет интересно.

Спустя некоторое время Валя вошел в красно-черную комнату, оставил приоткрытой дверь, и включил музыку в стиле 90-х. Народ немного взбодрился, бросил взгляды в сторону комнаты, но идти туда никто не решался.

– Вот видите, все культурные люди, – проснулся плинтус.

– Аххахха, молчи обоссаный, еще не вечер, – взбодрился левый.

Шум за столами усиливался. Проходящие пьяные ценители искусства смотрели на приоткрытую дверь в красно-черную комнату, и только бросали бычки в вазу. Никто войти не решался. Но так не могло продолжаться долго…

– Да пропади оно всё пропадом, я не могу это пропустить, – закричал Михаил, по пути стягивая с себя штаны и рубашку, – Марина, вы со мной, или вы так и будете всю жизнь проводить время со слабаками?

– Я с вами, – сказала Марина, содрав и швырнув в сторону пышный парик, по пути к комнате скидывая туфли, и стягивая платье.

– Началось блять, – взбодрился левый, окинув всех весёлым взглядом.

Движение в сторону красно-черной комнаты немного взбудоражило публику. Парочки и компании поглядывали в ту сторону, постоянно шушукаясь. Все были приличные люди, и формат "в трусах" ставил многих в неловкое положение, хотя всем было интересно, что же там происходит.

– Это пиздец, – завыла ваза, – так со мной еще никто не обращался, меня превратили в пепельницу…

– Не ссы, это только начало, – злорадствовал левый.

***

Звуки музыки и громкий смех из красной комнаты словно ножом разрезали настроение основного зала. Гости то и дело поворачивались в направлении шума и что-то периодически перешептывались. Некоторые всё так же не спеша рассматривали разноцветные украшения на стенах, попивая напитки из высоких фужеров. Тишину и спокойствие гостей постоянно нарушал шныряющий на самокате хозяйский сын, который тщетно пытался догнать собаку. Питомец, зная нрав ребенка, умело уходил под стульями и прятался под кресла и диван. Пацан периодически врезался в кого-то из присутствующих, чем вызывал негодование последних, и крик самой хозяйки:

– Антон, хватит баловаться, – крикнула хозяйка.

– Да, Антон, слушай маму, – поддержал хозяйку мужчина в очках лет сорока пяти.

Пацан обиженным взглядом посмотрел сначала на мать, потом на мужика, и, подобрав самокат, медленно двинулся от стола. Он проехал через комнату, швырнул самокат, и сел под стену, обнявши колени руками. Собака, будто дразня, игриво пробежала мимо, и скользнула в красную комнату.

– Бедный ребенок, – зазвенела Звезда, – Ему тут скучно среди взрослых, вот и развлекается как может.

– Да ничего ему не скучно, эти балованные хозяйские дети обычно творят что хотят, хоть мать слушает, – с опытом в голосе сказала ваза.

– Согласен с бабкой, – рявкнул левый, – Эти дети сущее стихийное бедствие. Я разных видел, и чем они старше, тем от них больше проблем.

– Ты кого бабкой назвал! – вспылила ваза, – Ты за свой язык пожалеешь, запомни мои слова.

– Ну зачем вы там о детях? – пытался сгладить ситуацию центр, – Дети – это будущее. Какой смысл в жизни, если тебе некому передать свою мудрость и опыт?

– Слыш, философ хуев, посмотрела бы я, как бы ты отреагировал, если бы твои дети начали рушить всё, что ты строил многие годы. – парировала ваза.

Мужчина в очках что-то оживленно рассказывал в окружении нескольких женщин, отчего те хохотали громче музыки. Хозяйка копошилась вокруг стола, и меняла тарелки с салатами, постоянно разговаривая с кем-то из присутствующих. Из красной комнаты доносилась громкая музыка и смех пьяных гостей. По мере разогрева крови алкоголем, гости становились всё более раскрепощенные, и всем хотелось хоть глазком посмотреть, что же такого интересного скрывает в себе комната. Они без стыда скидывали с себя одежду, которая хаотично была разбросана по полу возле входа, и отправлялись за новыми впечатлениями.