Лидия Бормотова - Фокус зеркала

Моряк посмотрел на него с любопытством:

– Хотите стать на якорь?

– И переночевать на острове, – подтвердил Хорест. – Думаю, капитан возражать не будет.

– А «Принц Ди» и «Корса»?

– Места хватит всем, – щедро пригласил учёный. И поспешно добавил с улыбкой: – Если они захотят присоединиться, – в том, что кто-то может отказаться от заманчивого приключения, у него даже мысли не возникло.

Ян шагнул к Баюру и сказал чуть слышно:

– Не смотри на меня так выразительно. Я помню. Карта на Мёртвом озере…

– Может, кристалл указывал именно на этот остров?

– Знать бы ещё, что значит тот его фонтанчик.

– Скоро узнаем.

Пока решался вопрос о ночёвке на острове с визитом к капитану, с рассуждениями и спорами, а больше всего – с любопытством и азартом первооткрывателей, Ян и Баюр, которые не проявили организаторской активности, отправились навестить Бартоломео. За короткое время знакомства они успели найти общий язык с латурским учёным, который сразу воспылал к ним симпатией и сам предложил перейти на ты. Все трое проделали это легко, ибо Артур оказался в общении простым и доброжелательным.

В полумраке каюты, дверь которой была не заперта и чуть скрипнула, пропуская незваных гостей (которые, кстати, не удосужились постучать и вошли как к себе домой), на койке лежало измученное приступами тело. Оно повернуло голову на скрип, давясь дежурным приветствием:

– Добро пожаловать к умирающему…

Разглядело ли оно вошедших или всех так встречало, друзья не поняли. Да на сей момент такие подробности были не актуальны. Уж больно жалкое зрелище представлял собою совсем недавно пышущий здоровьем румяный колобок.

– Рановато собрался, – усмехнулся Баюр, прямиком направляясь к койке. – Сейчас поставим тебя на ноги. Пропустить такое событие, как открытие новой земли, тебе, учёному, непростительно. Потом придётся корить себя всю жизнь!

– Что ты собрался со мной делать? – забеспокоился Бартоломео. – Уже все таблетки сожрал, без толку!

– Лежи тихо, Артур. Закрой глаза, думай о приятном, – волхв опустился на край постели, его проворные пальцы стали расстёгивать на груди страдальца рубашку.

– Ты что, гипнотизёр по совместительству?

– А тебе известно, дорогой мой, что Хорест Трувер в данный момент занимается открытием острова, которого нет ни на одной карте?

– Авантюрист, – со свистом выдохнул толстяк. – Ему бы пиратом родиться, завоевателем каким-нить…

– Смейся-смейся. Но «Сантина» скоро пристанет к неизвестному необитаемому (предположительно!) острову. И ты должен первым сойти на берег. Иль ты не вожак своей учёной стаи?

– Вожак, – вздохнул Бартоломео. Он лежал с закрытыми глазами и чувствовал, как Баюр, откинув полы его рубахи, положил что-то на грудь, как прохладными ладонями выглаживал круги, разгоняя немощь, надавливал какие-то точки и снова вращал… И вдруг в голове прояснилось и он удивился затеянному разговору:

– Какой остров? – он приподнялся на локте и переводил взгляд со своего лекаря на ухмыляющегося Яна, который, как ассистент фокусника, заведовал реквизитом и посему приступил к застёгиванию рубашки, чтоб никто не обнаружил следов эксперимента на подопытном. – Очередной розыгрыш?

– Лежи-лежи, – парень с заботливостью сестры милосердия наклонился над ним и устроил его голову, словно кукольную, на прежнее место.

– Да вы никак отпеваете меня! Сложили мои останки в койку, как в гроб…

– Это ты умирать собрался, – напомнил Баюр, – а мы пришли подлечить тебя.

– А чего меня лечить? – возмущённо возопил «умирающий». – Я совершенно здоров! – и, опомнившись, сунул под рубашку руку, зашарил. Предмет, который только что лежал на груди и будто очищал задымлённое дыхание, глушил подкатывающую дурноту, собирал в кучку рассеянное внимание и фокусировал взгляд на конкретных предметах, исчез. – Еда! – Бартоломео вскочил и бросился к холодильнику. – Как давно я не ел!

Ян открыл иллюминатор:

– Солнце садится, – и, взглянув на «больного», рассмеялся: – Тарелку не проглоти.

– Вот умру ш голоду, – вгрызался в холодную курицу Бартоломео, хрустя прожаренным крылышком, – пропадёче беж меня! Кого вышаживать первым на оштроф штанете? Кштати, што жа оштроф?

– Насыщайся. Время терпит.

В открытый иллюминатор ворвался топот ног по палубе и крики:

– Вон! Смотрите! Вон мой остров!

– Трувер! – Бартоломео вскочил и вылетел за дверь, Ян с Баюром метнулись следом.

У борта яхты столпились учёные и моряки. Друзья, налетев на них и затормозив, тоже вперились взглядами в видневшуюся в полумиле от яхты пустынную желтоватую полоску земли. Несмотря на все шуточки в её адрес, на неказистый вид нежданно-негаданно явившегося островка, на всех лицах застыло восторженно-потрясённое изумление, которое через несколько мгновений уступило место ликованию и горячим обсуждениям, оценивающим перспективы высадки. Бартоломео, проникшись торжественностью момента, а заодно вспомнив свою руководящую роль, начал вдохновенно витийствовать: