Александр Шляпин - Небо нашей любви. Часть первая

Слободские пацаны знали, что Фирсан, увлекшись жиганским образом жизни, осознано пошел по этому пути, и только Краснов, да Синица знали, что у него была совсем иная цель.

И вот… В один из весенних дней, устроил Фирсан «толковище», так называли урки какие-то свои разборки. На пустыре – в районе ручья, слободские пацаны каждый день гоняли в футбол. Там и состоялась импровизированное посвящение новоиспеченного жигана и жулика Саши Фирсанова. Он появился случайно – без всяких предварительных договоренностей.

– Привет зяблики! Ну что пузырь гоняем? Я тут по случаю, решил заглянуть в родные места, – сказал Фирсан, пыхтя папироской.

– И что приперся, – спросил его Синица. – Соскучился?

– Да вот, хочу местной шпане рамсы раскатать. Эй, бродяги, слушайте Сашу Фирсанова!

Ребятня, гонявшая мяч, с интересом замерла в ожидании и подтянулась поближе, чтобы не пропустить самого интересного.

– Так зяблики, зарубите себе на носу! Я повторять больше не буду. Для всех вас, с сегодняшнего дня «Фирсан» умер, – сказал Сашка, вызывая смех.

– Фирсан умер?! Ха— ха —ха! Фирсан умер! – загалдели пацаны, глядя на этот иронический спектакль одного актера.

– Меня смоленские жулики зовут «Ферзем», – сказал он, демонстративно разминая кулаки. – Я хочу, чтобы вы тоже меня звали «Ферзь». Кто будет путать с «Фирсаном», будет мной схвачен и жестоко отхреначен. Закатаю на два метра ниже поверхности земли. – сурово сказал он. – Шутить больше не буду! Надоело!

Фирсанов вытащил из – за голенища хромового сапога блестящую финку. Ловко крутанув ее пальцами, он показал, что у него серьезные намерения. Увидев нож, в руках Фирсанова малолетние обитатели Музейной и Офицерской слободы впали в ступор.

Его выходка была дурацкой, и совсем никому не интересной. Что он хотел этим сказать – так ни кто не понял. Вероятно, что в тот момент он искал признания и подтверждения своего лидерства, но пацаны отнеслись к его выходке вполне спокойно и без восторженных эмоций. Ни кто тогда еще не знал, что его появление вызвано не инициацией, а чем-то другим, что не укладывалось в логику.

Все знали, что Сашка влюбился – влюбился, в Леночку Луневу, как влюбляются юноши его возраста. Все знали, что с Луневой встречается Краснов, а встреча Ферзя и Краснова, должна была расставить все на свои места.

Время неумолимо летело вперед, и жизненные приоритеты нового районного авторитета, уже скоро перестали волновать местных обывателей по причине его гастролей где—то далеко на воровских «малинах» и притонах.

В те предвоенные годы в Смоленске кличка «Ферзь» постепенно стала обрастать мифами его подвигов. Среди смоленских жуликов, которые обитали по злачным местам города, прозвище «Ферзь», была еще мало известна, но только до того момента, пока на его жизненном пути он не встретил друга и подельника его покойного папаши. Это был известный вор и жулик Ваня Шерстяников – по кличке «Шерстяной», который после лагеря однажды появился в их доме.

– Хочешь быть Ферзем – так будь им! Пусть так будет, как ты хочешь. Хочешь Ферзем, хочешь «пешкой», а хочешь «конем»! – сказал, ухмыляясь, Синица. – Нам Саша, до твоих шахматных фигур, нет никакого дела. То, что ты стал Ферзем, нам не холодно и не жарко.

Когда-то Сашку Синицына в компании Фирсана, все воспринимали, как боевого товарища и даже его близкого друга. На самом деле, Синица имел свой особый статус – он был сам по себе. Ни в какие банды и компании он не вступал, а придерживался своей независимой линии. За эти качества местные парни его уважали и всегда прислушивались к дельным советам. Пацанам импонировало, что Синица жил на «широкую ногу», но никогда не был замечен за сбором «чинариков» в местах массового скопления мужского населения. Этим промыслом он брезговал. Синица всегда имел на табак, карманные деньги. В свободное время он подрабатывая грузчиком на складах «Запассбыта» поэтому мог позволить себе покупать курево не на уличных лотках у барыг, а в престижном магазине «Табак», который стоял на Пушкинской.

По мере того, как Лунева превращалась в барышню, она все больше и больше становилась объектом повышенного внимания взрослеющих ребят и молодых мужчин. По вечерам, когда сумрак спускался на смоленские улицы, Ферзь все чаще и чаще стал появляться на пути Луневой, когда она возвращалась с учебы. Изначально подходить близко, он побаивался и держался на дистанции. Но в один из вечеров, на его пути возник Краснов.