Юрий Парфёнов - Газуня и Загуля из Чудолесья. Чудолесики

– Да, – удивлялся Гуська, – сколько ни летал, тебя не видел.

– И я не замечала, – призналась Казя.

– Я просто с облаком сливаюсь, – ответил Легкопар.

– Но ты ещё и паропланерист! Очень рискованное занятие. Я про тебя напишу, – пообещал Гуська и начал:

– Спасибо, – поблагодарил тот поэта.

– А мы про тебя расскажем, – сказали близнецы.

– А я кино покажу, – добавила казарка.

А облачник поделился воспоминаниями, рассказав о пройденных маршрутах.

– Где меня только ни носило. Я и в другом полушарии Земли бывал. Прольюсь дождём в одном месте, меня течения отнесут куда-нибудь, я там снова вверх поднимаюсь. Это называется коловорот паров в природе. Да вы пейте, пейте. Сахарком угощайтесь. Печенье для вас.

– Вот мы с Газуней близнецы, – сказал Загуля. – А у тебя сестры есть?

– У меня есть три брата. Младший туман Туманёк. Он капитан облачной летучей каравеллы. А вот старшие, те, сердитые. Это братцы-тучники: Громик и Молник. Всех пугают. Один как громыхнёт! Другой как сверкнёт! От них лучше подальше, не то оглохнешь или ослепнешь. В лучшем случае волосы дыбом встанут. А кудряшки распрямятся и вспыхивать начнут, – посмотрел Легкопар на Газуню.

Он глянул в иллюминатор и запел водоворотную песню:

Под конец песни припев подпевали все гости.

Много ещё Легкопар поведал им про свои путешествия и превращения. Хорошо сидели за столиком. Душевно беседовали. Так бы длилось и длилось тёплое чаепитие.

Вдруг скатерть стала расползаться. Окна – растягиваться, стены – расплываться, пол – проминаться. Дом чудонебика начал таять. Хозяин давил на все кнопки, дёргал рычаги, стучал по приборам. Но паруса сдувались. Легкопар послал в эфир сигналы бедствия:

SOS! SOS! SOS!

Но передатчики, приёмники, антенны – все на глазах размякли и растаяли.

– Спасайся, кто может! – отдал последнюю команду облачник. – Как всё быстро! Неожиданно! Солнце! Жа-арко! Я та-ю-у-у!

Близнецы едва не полетели вниз. За разговорами, за песнями облачко донесло их до пустыни. Загуля, схватив узелок, прыгнул на гуся. Газуня – на казарку. Спасенье! А белый парусный фрегат и его капитан пролились на сыпучие барханы. Птицы покружились и сели на землю, то есть на песок. Он ещё был слегка влажный от дождичка.

– Спасибо, вам птички, – сошли с них близнецы. – Выручили.

Казарка на фоне барханов запечатлела чудолесиков и сказала:

– Ну вот, для фильма вы у меня есть. Теперь полечу песца снимать.

– А где ты его будешь снимать? – спросил гусь.

– В норе у красного камня.

– У него ещё одна нора есть – он там и сидит.

– Где нора? – переполошилась казарка.

– У чёрного камня.

– Я чёрного камня на острове не видела.

– Он весь белым мхом зарос. Я тебе покажу: Остров же так и зовут Белый Мох. В честь этого камня.

Песок под солнцем быстро высох.

– Полетели! – заспешила белощёчка – Песок пятки жжёт.

– И мне лапти поджаривает, – сказал гусь. Он подарил близнецам своё поэтическое перышко: – Вот возьмите. Напишете что-нибудь.

– Спасибо, напишем, – сказал Загуля и тут же сочинил:

И все засмеялись.

Настроение у птиц было хорошее, что так важно перед любым полётом.

Они простились с пассажирами. И, взбив крыльями песок, воспарили к небу. Покружились. Казарка сняла общий план бескрайнего песчаного моря. И вскоре они скрылись за волнистым горизонтом.

Положив в узелок лёгкое пёрышко, подарок Гуськи, близнецы зашагали в глубь песков. Лапы у них были меховые, и песок не жёг пятки. Палок тут не росло, и узелок Загуля нёс в лапе. Кругом бугрились барханы. Но путники не узнавали местность. Им было неведомо, что барханы – это гигантские волны, которые тоже движутся и плещут. Пустыня волнуется, как море, только плавно и незаметно.