Джон Бьюкен - Охотничья башня. Серия «Семнадцатый отдел»

Юноша взял со столика небольшую изящную нефритовую шкатулку, снял с нее резную крышку и достал три фигурки из слоновой кости: священника с бородой, солдата с ружьем и быка в тягловом ярме. Выстроив статуэтки на столешнице, он указал на них девушке.

– Смотри, Саския! Если бы ты жила в этой шкатулке, то тоже считала бы, что находишься в безопасности. Ты бы верила в толщину стен и твердость камня и мирно спала бы в зеленых сумерках нефрита. Но в любой момент эта шкатулка может свалиться со столика на пол и разлететься на куски – на сто тысяч осколков!

– Ты не понимаешь, Квентин, – покачала она головой. – Наш род старый и сильный, словно древний дуб, и наши корни уходят глубоко в землю.

– Молю Господа, чтобы так оно и было! – воскликнул юноша. – Но знай, Саския, что если я когда-нибудь понадоблюсь тебе, будет достаточно лишь призвать меня. В настоящий момент я могу служить тебе не больше, чем мышка может прислуживать Василисе Прекрасной – в начале сказки. Но помни, что и у сказки есть конец, и, возможно, когда-нибудь я тебе пригожусь. Обещай тогда послать за мной.

Девушка засмеялась и процитировала стишок из их совместного детства:

«Король Испании далекой

Приехал свататься ко мне —

В расшитом золотом камзоле

И на горячем скакуне!»

Юноша тоже рассмеялся, потому что именно в этот момент в комнату в мундире Преображенского полка вошел еще один молодой человек – он разыскивал Саскию, чтобы пригласить ее на танец.

– Испанского скакуна у меня нет, – ответил Квентин, – разве что найдется Конек-Горбунок. Но и он может перенести тебя через море в безопасное место.

– Я обещаю тебе, Квентин, все, что ты пожелаешь, – сказала девушка, вставая. – Скоро я вернусь, чтобы отвести тебя к праздничному столу, и мы весь вечер будем говорить только о сказках.

Юноша проводил взглядом два силуэта, сверкнувшие золотом и пламенем и исчезнувшие в темной арке дверного проема. Затем, тяжело опершись на столик со шкатулкой, он поднялся на ноги, решив пойти понаблюдать, как Саския танцует с другими. Что-то дрогнуло и сдвинулось рядом с его рукой, и он вовремя повернулся, чтобы подхватить падающую нефритовую шкатулку – почти у самого пола. Две фигурки, однако, соскользнули вниз и разбились.

Он собрал осколки и положил их на столик.

– Священник и солдат убиты, осталось только вьючное животное. Если бы я верил в приметы, то назвал бы это дурным предзнаменованием.

Мистер Диксон Макканн завершил ежедневный ритуал бритья полировкой полотенцем своих гладких щек, еще раз с удовлетворением взглянул на собственное отражение в зеркале, а потом перевел взгляд на окно комнаты. В палисаднике распускалась сирень, а возле крохотной оранжереи золотой полосой красовались нарциссы. За закопченным кирпичным забором хвасталась новыми сережками тонкая березка, а еще дальше, над шпилем мемориала Гатри Кирка, темными точками кружили галки. Из тернового куста весело свистнул черный дрозд, и мистер Макканн вдруг почувствовал острую необходимость последовать его примеру. Он начал насвистывать народную песенку «Женушка Джона Роя из Альдивал-лоха» – довольно близко к мелодии, кстати.

Он чувствовал себя необычайно беззаботным, и непосредственной причиной тому была его новая безопасная бритва. Неделю назад он купил ее во внезапном приступе расточительности и теперь мог побриться за пять минут, а не за двадцать, как раньше, да еще и перестал каждый третий день смешить своих друзей заклеенной кусочками лейкопластыря физиономией. Быстро произведенные расчеты показывали, что за тридцать семь лет бритья он впустую потратил три тысячи триста семьдесят часов, или сто сорок дней, или от четырех до пяти месяцев – и все из-за пренебрежения этим замечательным изобретением. Теперь же он чувствовал себя так, будто украденное у самого себя время вновь возвратилось к нему. Жаль только, что так поздно, уже на пенсии.

Он принялся натягивать на себя строгий деловой костюм, с которым он буквально сросся за годы службы в магазине на Мирнс-стрит, но тут ему в голову пришла мысль, заставившая его снять серые в полоску брюки, присесть на край кровати и задуматься.

С прошлой субботы он больше не работал в магазине. В тот день, в половине двенадцатого, под звон рюмок, наполненных сомнительного качества хересом, он завершил передачу продуктовой лавки на Мирнс-стрит, которая так долго носила имя Д. Макканна, и ее дочерних филиалов в Кроссмилуфе и Шоу в собственность компании «Объединенные Продукты Лимитед». В качестве оплаты он получил наличные, облигации и привилегированные акции компании, и это была, по мнению юристов и самого Макканна, выгодная для него сделка. Но все воскресенье ему было немножко грустно. Старая песня подошла к концу, а другой мелодии он не знал. Он чувствовал себя вовсе не плохо: здоровым и свободным от жизненных забот… но также и от каких-либо жизненных обязательств. И вчерашним вечером он спрашивал себя, не начал ли он с этого дня превращаться в бесполезного, никому не нужного старика?