Сергей Михеенков - Примкнуть штыки!

– Немец долбает. Танковые пушки. У них звук особый. Полевые орудия мягче бьют. – Помкомвзвода Гаврилов перевёл дыхание, снова вслушался в качающееся, вздрагивающее под чёрным небом зарево. – А это уже наши винтовки. Во, слышите? – И вдруг встрепенулся: – Откуда там наши винтовки? Боевое охранение ушло с пулемётами и автоматами.

Резкие удары мосинских винтовок выделялись среди беспорядочной пальбы, и какое-то время казалось, что именно они там, в лесу, завладели боем, своим напором перекрывая все другие звуки.

– Р-ра-а-а! – вдруг раскатисто пронеслось там.

Но частые звонкие удары танковых пушек потопили этот внезапный крик.

– Братцы! Так это ж наши там!

– Товарищ лейтенант, подсоблять надо!

– Ударим германам в спину – и дело сделано!

– Да погодите вы! – крикнул Ботвинский. – Нет приказа. Без приказа своих позиций не покидать!

– Всем всё понятно? – тут же рявкнул помкомвзвода Гаврилов. – Приготовить гранаты! Не видите, что ли? Наши прорываются!

Последние слова Гаврилов произнёс с таким воодушевлением и восторгом, что курсанты готовы были тут же покинуть свои окопы и ринуться в ночь на помощь прорывающимся.

Ещё в училище порою трудно было понять, кто командовал вторым взводом – лейтенант Ботвинский или старший сержант Гаврилов. Интеллигентный и застенчивый взводный больше был похож на молодого школьного учителя, ещё не освоившегося со своей должностью и миссией. Здесь, на передовой, у помкомвзвода получалось лучше. Грубоватые его команды, сдобренные такими же грубыми армейскими шутками-прибаутками, не вызывали ни отторжения, ни обиды, наоборот, в них курсанты чувствовали уверенность, опыт и основательность бывальца. В бою их всех объединял именно грубый мат и рык старшего сержанта Гаврилова. Взвод сразу же почувствовал: с таким не пропадёшь. Вот и сейчас командиры отделений напряжённо оглядывались на окоп Гаврилова, ожидая, что именно оттуда прозвучит команда.

Лейтенант Ботвинский с пистолетом в руке перебегал от ячейки к ячейке, что-то говорил, указывал на зарево, но, похоже, никто не понимал, что там происходит и что надо делать. Взвод напрягся и приготовился выполнить любую команду. Но Ботвинский не мог отдать её единолично, без приказания ротного.

– Что там видно, Воронцов? – Лейтенант навалился на сырой, скользкий бруствер рядом с Воронцовым.

Лёгким морозцем подсушило землю, опавшую и не опавшую листву, и свежий песок на бруствере покрылся корочкой, которая легко ломалась под руками, обжигала ладони резким сырым холодом. Этот неожиданный пронизывающий холод вдруг напомнил им о том, насколько они беззащитны здесь, на войне, и что любой слепой осколок или шальная, предназначенная совсем другому, пуля может сразить именно его.

– Ничего пока не видно, товарищ лейтенант, – справляясь с собою, с той своей частью, которая буквально тащила его за полы шинели юркнуть на дно окопа и затаиться там, переждать, отозвался Воронцов. – Похоже, действительно наши выходят. Винтовки-то, товарищ лейтенант, наши, точно.

– Похоже.

– Бежит Красная Армия.

– А вот на эту тему помолчи, – резко оборвал его лейтенант и вдруг насторожился: – Ты что имеешь в виду?

– Да ничего.

– Ты, сержант, смотри, среди курсантов такие сопли не размазывай. Все эти разговорчики… За такое, знаешь, в особом отделе по головке не погладят. Так что имей в виду. И курсантов одёргивай, если услышишь что-нибудь подобное.

Похоже, лейтенант, и сам боролся со страхом, и это у него получалось лучше, чем у других. Нужно было просто немного быть похожим на старшего сержанта Гаврилова.

– Всё понял, товарищ лейтенант, – ответил Воронцов.

– А вот это уже хорошо, хоть и отвечаешь не по уставу.

«Хоть бы ушёл куда. Вот пристал…» Лейтенант выговорился, ещё раз назидательно посмотрел на Воронцова и навалился грудью на бруствер. Он молчал. Молчал и Воронцов. Но разговор, который только что состоялся между ними, оставил в душе Воронцова неприятный осадок.

Стрельба в лесу то немного утихала, то возобновлялась с новой и, казалось, гораздо большей силой и ожесточением. Раздался мощный взрыв, и ярко, с вибрирующим треском и скрежетом, полыхнуло густое пламя. Оно сперва ударило вверх, а потом разом опало и расплылось вширь, оплавило кроны деревьев и кромку поля поодаль, озарило лица курсантов, замерших в на брустверах своих окопов в напряжённом ожидании.

– Похоже, танк горит. Так танки взрываются. Боекомплект сдетонировал.