Степан Фролов - Тайна Нестрашного переулка

– А что в нём такого марокканского? – улыбнулся Артём, – Чем он отличается от обычного хомяка?

Тимур нахмурился и притворно вздохнул:

– Отвратительным характером и ценой в сорок рублей.

– Сорок рублей? – прищурился Артём, – Он у тебя что, золотой?

– Марокканский, – терпеливо пояснил Тимур.

Пояснил тоном, которым разговаривают с клиническими идиотами. После чего ненадолго задумался и добавил:

– Хотя шерсть у него действительно золотистая.

– И все равно, сорок рублей? – переспросил Тема, – Врешь ведь.

– Не врет, – удивлённо заметила Ульяна, – Хотя лучше бы врал. За такие деньги мог бы себе телефон нормальный купить.

– Два, – уточнил Артем, – Последней модели.

– Нормальный у меня телефон, – насупился Тимур, – Вы просто завидуете.

Поводов для зависти у Ульяны и Артема, гордых владельцев советских «умных» телефонов «Фотон-7», не было решительно никаких.

Западный аппарат, который Тимур старательно демонстрировал при любом удобном случае, проигрывал «Фотону» абсолютно во всем. Он плохо дружил с советскими стандартами связи, на российские морозы отвечал стремительной и полной разрядкой, и пасовал перед летней жарой, страшно перегреваясь и выключаясь. В общем, у Тимура был почти нормальный телефон, но каждая его функция работала с определенной непредсказуемой оговоркой. Даже яблоко, выгравированное на задней панели, было кем-то надкусано.

К тому же достать это чудо техники оказалось проблематично даже для главного инженера первого в мире автоконцерна. Когда-то в Советский Союз возили западную технику, но ее давно перестали покупать, и поставки прекратились. Бикбаев-старший все же исхитрился и купил сыну телефон, о котором тот мечтал.

И Тимур гордился изо всех сил. Как отцом, так и телефоном.

А Ульяна и Артем всячески подкалывали друга при любом удобном случае. Вот и сейчас они ехидно улыбались, выдумывая, как половчее наступить на больную мозоль товарища.

Тимур это почувствовал и поспешил вернуться к рассказу о другом предмете гордости – марокканском хомяке.

– Хозяин магазина вообще говорил, что он не продаётся, но мне удалось с ним сторговаться. Папа, конечно, был не в восторге… Да и сейчас не сказать, что рад…

Тёма с Ульяной расхохотались. Спустя мгновение к ним присоединился и Тимур, который больше не мог выдерживать траурную мину.

Пользуясь возможностью, он с удвоенной энергией принялся рассказывать о своём новом питомце. Выяснилось, что хомяка купили в новом зоомагазине на Астрономической: «Вам обязательно стоит там побывать!». Что он бесновался всю дорогу до дома и дома тоже не успокоился: «Пытается пролезть между прутьями клетки, но морда слишком толстая».

Причина такого поведения тоже не осталась в тайне: «Папа говорит, ему нужна хомячиха. И что он обойдётся». За разговором троица друзей даже не заметила, как на город опустился вечер, а вымотанный двумя боями и несколькими марш-бросками Максим Евгеньевич уснул на скамейке. Когда они наконец вспомнили о времени, был без пяти минут комендантский час.

Попрощавшись с друзьями на лестничной клетке, Тёма проводил их взглядом. Тимур и Ульяна даже не остановились. Оба просто бросили «Пока!» через плечо и продолжили своё спешное восхождение. Никому не хотелось попадать в неприятности из-за комендантского часа.

Артём постоял ещё немного, прислушиваясь к доносящемуся сверху топоту. Когда он затих, Тёма перехватил по-прежнему спящего Максима Евгеньевича одной рукой, а второй нажал на звонок.

Ему потребовалась несколько секунд, чтобы осознать, что он делает. Вздохнув, Тёма полез в карман за ключами. Безвольно висящая на сгибе локтя чёрная колбаса оттягивала руку, но складывать отца на пол Артёму не хотелось. С трудом одержав верх над непослушной связкой ключей, он открыл дверь и шагнул в пустую квартиру.

Повсюду были видны следы торопливых сборов. У обувной тумбочки покоилась гора разнообразных туфель, посреди коридора сиротливо лежал носок без пары, с люстры на кухне свисал лёгкий прозрачный шарфик, конец которого лениво раскачивался над внушительной плошкой пельменей.

Тёма аккуратно задвинул отца в мягкий кухонный уголок и вновь вернулся к осмотру исходящей паром посудины. Готовила явно Любовь Виленовна. На это указывали как убойный размер порции, так и выбор самого блюда. Мама наверняка придумала бы что-нибудь посложнее, да и сервировка была бы иной. Но Тёма ни в коем случае не жаловался. Приключения в Нестрашном, как оказалось, пробудили в нём зверский аппетит. Поэтому он помянул тётю Любу добрым словом и принялся раскладывать ужин в две тарелки. Даже поделённая пополам, порция пельменей не утратила своей монументальности. Настало время будить отца.