Елена Свиридова - Легенда Арагона

– Хулио – мудрый старик, у нас все считаются с его мнением, все уважают, – обрадованно заговорил Санчо, польщённый вниманием прекрасной сеньориты. – Но только поздравить Вас, донья, в день праздника нам посоветовал не он.

– Да? Кто же? – удивилась Алетея Долорес, совершенно уверенная до сих пор в правильности своей догадки.

– Есть один такой странный парень, сеньорита… даже я его зауважал… Герардо Рамирес.

– Герардо… Рамирес?! – изумлённо повторила девушка. – А где же он? Кажется, его здесь нет…

– Верно, сеньорита, он не пришёл, говорит, что охотиться не любит, а чтобы собирать грибы и ягоды в лесу – так разве уважающий себя мужчина станет это делать? Даже я не стал бы. А с пустыми руками зачем же идти? Санта-Мария не какой-нибудь выскочка, он парень что надо!

Алетея Долорес хотела было спросить Санчо, почему он назвал Герардо Рамиреса непонятным прозвищем – Санта-Мария, но при мысли о молодом крестьянине её сердце сильно забилось и, почувствовав прилив крови к щекам, девушка поспешно отвернулась и пошла прочь. Санчо Ривера с удивлением смотрел ей вслед, пока Анна довольно ощутимо не толкнула его локтём бок.

– Прекрасное дитя! – встретил её возгласом дон Фелисио. – За всеми этими крестьянскими делами мы не успели преподнести Вам подарок. Исправим эту ошибку, Мерседес.

Сеньора Мартинес с улыбкой принесла на вытянутых руках нарядную красную ткань – дорогой атлас – на платье.

– Когда будете выходить замуж, – проговорил дон Альфонсо, пожирая Алетею Долорес масляными глазками, – непременно сшейте из этой ткани свадебное платье.

– Я последую Вашему совету, – сухо ответила графиня и, поблагодарив, передала подарок в руки Мауры.

– Так! А теперь, – дон Фелисио взял новое, искусно изготовленное седло и подал Рафаэлю Эрнесто, – сначала твоему коню, дружище, а потом тебе, – вслед за седлом он отдал юноше поблёскивающие в солнечных лучах шпоры и сразу же захохотал, довольный своей шуткой.

Рафаэль Эрнесто вздохнул – он чувствовал большую усталость от всей утренней церемонии и от разнохарактерной компании – и нехотя ответил:

– Благодарю, дон Фелисио, за пояснение, не то я подарил бы своему коню не седло, а шпоры.

Мартинес захохотал ещё громче и одобрительно похлопал молодого графа по плечу, хотя для этого ему пришлось высоко тянуться.

– Утро доброе, сеньоры! – приветствовал всех дон Эдгар, ведя под руку дона Эстебана. – Этот интереснейший человек говорит, что знаком со всеми вами.

– О, дон Эстебан! – воскликнул с радостью дон Фелисио. – Так Вы задержались в наших краях! Неужели гостите у сеньора графа? Дон Эрнесто, как это мило с Вашей стороны, что Вы приютили дона Эстебана! Вы правы, дон Эдгар, Ваш спутник – интереснейший человек. Помните нашу последнюю пирушку? А? – дон Фелисио хитро сощурился и захохотал своим обычным смехом.

– Оставьте, дон Фелисио, Ваша шутка сейчас неуместна, – строго поджал губы дон Эдгар. – Визит дона Эстебана в мой замок был кратковременным, мы мало о чём говорили. Сеньор Хименес большею частью осматривал мои деревни и, к тому же, кажется, был не в духе. А сейчас мы с ним беседовали на богословские темы. Представьте себе, сеньоры, он знаком с трудами великого Томаса Аквината 29 29 Томас Аквинат (1225—1274, иначе Фома Аквинат, иначе Фома Аквинский, лат.Thomas Aquinas) – средневековый итальянский доминиканец-философ, учение которого лежит в основе теологической доктрины католической церкви; создатель «культа разума» в католицизме. !

– Не только знаком, дорогой дон Эдгар, но и преклоняюсь перед этим философом, – мягко поправил его дон Эстебан. – Все истины, не относящиеся к религии, недостаточны, неполны, частичны, ограниченны. К компетенции человеческого познания относятся лишь низшие роды бытия, так или иначе связанные с конечным миром и греховной материей. Высшие же роды бытия, представляющие содержание сверхразумных истин, относятся уже к области веры.

Вся семья дона Фелисио слушала Хименеса буквально с раскрытыми ртами; сеньора Каррильо сделала умное лицо и слегка покачивала головой в знак согласия; дон Эдгар смотрел на всех с торжеством; даже граф де Ла Роса был несколько озадачен неожиданной речью дона Эстебана – он не подозревал о таланте богослова у своего гостя.

– Я ничего не понял, – глупо улыбаясь, сказал дон Франсиско и сконфузился под уничтожающим взглядом старшего брата.

– Ах, милый дон Эстебан, дорогой дон Эдгар, оставьте ваши беседы! – взмолилась донья Мерседес. – Неужели вы ещё не наговорились? Пока вас не было, здесь произошли не менее интересные события. Представьте себе, крестьяне дона Эрнесто пришли поздравить юных графа и графиню и даже принесли свои дары! – она сказала всё это, округлив глазки и высоко подняв брови, и было совершенно непонятно – то ли она восхищена поступком крестьян, то ли осуждает хозяина замка за то, что он позволяет своим людям поступать так, как им заблагорассудится.