Сергей Фомичёв - Быстрее империй

– Да уж, – согласился Комков. – Из наших парней мало кто с буквами ладит. Слушай дальше. Я как парня на заметку взял, так прислушиваться стал. И одно за другим из него полезло. Однажды он по ошибке назвал Голландскую гавань Датской. Что за оказия?

– Вот это уже теплее, – встрепенулся я. – Гораздо теплее.

– И подбивал народ двигать дальше. Ставить крепость во имя Нового Архангела. Чудной какой-то. Что за Новый Архангел? Может из староверов он из каких редких?

– Кто такой? – я уже почти не сомневался, что Комков нашёл кого нужно.

– Лёшка Тропинин, – сообщил приказчик. – Правда, не баловал, не вынюхивал особенно, разговоров воровских не вёл. Точно не из трапезниковских. Парень как парень.

– Хм. Тропинин, что-то не припомню такого.

– Он не из наших, не из охотских. Да и на Камчатке вроде как случайно оказался. Не знает его никто из тамошних. Поговаривают, в гавани Петра и Павла к «Захарию» пристал, а потом сюда ушёл вместе с ними.

– Случайно оказался? Ну-ну. А знаешь, может ты и угадал. Пригласи-ка его на чаёк.

– Никак невозможно, – ответил Комков. – Неделю назад он на Афон с артелью ушёл.

– На Афогнак, – машинально поправил я.

Эти промышленники, как дети, всё переиначивали на свой лад.

***

Прибытие Окунева и Яшки отвлекли от следствия. Небольшая гавань заполнилась до отказа, поднялась суета, люди и грузы требовали внимания, а на горизонте замаячил долгожданный бросок на юг. Окунев тут же взялся латать «Онисима», утверждая, что тот выдержит хоть кругосветку. Я даже забыл на время о прочих проблемах, пока однажды Комков не прислал за мной человека.

Приказчик подвёл меня к единственному оконцу конторы, прозванному в народе бычьим глазом за мутное пятно посреди стекла. Свет такое окно пропускало, но с «изображением» были проблемы и чтобы разглядеть детали, приходилось смотреть ближе к краю.

– Вон тот молодой и есть Тропинин. Алёшка. А как по батюшке не знаю. Мал он еще для «по батюшки».

– Понял.

Парень лет двадцати ничем не отличался от прочей братии. Обычная для фронтира одежда, грязные спутанные волосы, медвежья качающаяся походка, свойственная большинству зверобоев. Может, я видел его в крепости и раньше да внимания не обратил.

– Позови его, а сам погуляй пока, – попросил я товарища.

Комков не обиделся. Я наблюдал, как он подошёл к пареньку и передал приглашение. Тот, пожав плечами, направился к избе, а приказчик тут же нашёл себе занятие. Люди перераспределялись, корабли чинились. Пополнялись запасы рыбы, добивался калан. Все ожидали рывка на Архипелаг. А мне теперь предстояло разобраться с прошлыми неприятностями и обезопасить перед походом тылы.

В дверь постучали. Я машинально оглядел комнату, отметил наличие на столе водки, закуски, и усмехнулся – ну, прямо девушку ожидаю на ужин. Проверив пистолет, предложил войти.

– Звали меня? – спросил парень. – Я Алексей Тропинин.

– Лёшка, значит?

– Можно и Лёшка, – согласился тот.

– Садись.

Он сел. Я не знал с чего начать разговор и размышлял, не налить ли водки? Но, подумав немного, решил не спешить.

– Мне сказали, ты до книг охотник, – взяв спокойный тон, я сделал паузу, чтобы подробнее изучить клиента. – Я чего спрашиваю, люблю учёных людей. Сам порой грешу чтением-то. Хоть и вредно оно для глаз. Особливо по ночам.

Он промолчал, но кивнул.

– А тут, видишь, и поговорить не с кем, – посетовал я. – Мужичьё одно безграмотное. Правда смелое, не отнять. Видно одно от другого зависимость имеет. Так что, значит читаешь?

– Ну, бывает, – промямлил паренёк.

– Чудесно. И Ломоносова читал, как говорят? Похвально. Российское могущество Сибирью прирастать будет. Так кажется?

– …и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке, – закончил цитату парень.

– И ведь верно сказал. Будет, достигнет, – продолжил я и перешел к главному. – А вот скажи мне, Тропинин Алексей, знаком ли ты с учением сэра Дарвина? Можешь ли разъяснить, например, от кого, согласно учению этому, произошёл человек?

– От обезьяны, – ответил парень и быстро добавил. – Но это сущая ересь.

– Попов здесь нет, если не считать Расстригу, – буркнул я и, сделав морду кирпичом, прошипел. – Так, стало быть, и имя первого космонавта планеты назвать сможешь?

Молчание длилось минуты три. Я наблюдал, как глаза Тропинина сперва округлились, а затем превратились в щёлки. Щёки покраснели, на лице появился испуг. Это меня здорово успокоило. По крайней мере, парень явно прибыл не по мою душу и вряд ли представляет какую-нибудь спецслужбу. Сейчас он скорее опасался, как бы не прищучили его самого.