Вадим Кучеренко - Нежить

Губастыми сомами – водяной.

Кикиморы льняным торгуют платьем,

Лопасты – лотосом с заброшенных болот,

А ведьмы старые – отварами с заклятьем,

Порою спутав с отворотом приворот.

Бурлит толпа, как дьявольский напиток.

Обмана нет в помине, все честны:

Попробуй не продать себе в убыток,

Коль мысли – не слова! – твои слышны.

Но так бывает, что испорчена порода.

А старый леший с лет младых узнал,

Как мысли скрыть лихие от народа

И без труда нажить изрядный капитал.

Однако прежде как бы ни ловчил,

Лишь тумаками вволю и разжился.

Как будто вору кто наворожил,

И он навек с удачей раздружился.

Но с Афанасием иначе вышло дело,

Пусть и года уж Прошкины не те…

На торжище он шел, и все в нем пело –

Он был уже на полпути к мечте.

Считал себя старик завзятым вором,

И если у кого украсть решил –

То он и крал, не маясь приговором

Несуществующей, как верил он, души…

За Прошкою гурьбой бежали зайцы,

Послушные дуде в руках его.

Он так гудел, что взмокли даже пальцы,

Не слыша фальши от усердья своего.

Дуда замолкла – зайцев не собрать,

Ищи-свищи затем их по лесам…

Но день и ночь без отдыха играть

Под силу разве старым лешакам?!

Еще беда – был зайцам не сезон,

И, кроме Прошки, все об этом знали.

Им до зимы – еда, прогулки, сон,

Жирком тела чтоб мерно заплывали.

К зиме, глядишь, товар в большой цене…

Но ждать всю осень леший мог едва ли.

Привиделось такое бы во сне –

И зайцы бы недолго жировали…

Перевалило солнце уж зенит.

Собрало торжище со всей округи нежить.

Порою смех вдруг чей-то прозвенит,

Но чаще уханье чужое ухо нежит.

Довольны все, особенно купцы,

Что позабыты свары и раздоры.

Закон жесток, и даже храбрецы

Предпочитают драке разговоры.

А Никодим любил поговорить.

В дни торжищ полевой с утра уж весел –

Ведро он браги мог уговорить

И сотню спеть степных раздольных песен.

Но перед этим меж рядов ходил,

Что приглянулось, покупал без торга.

И тем же вечером шутовкам все дарил,

Убытков не считая к их восторгу.

Таков он был: чудак из чудаков,

Кикимор одиноких сновиденье,

Лопастам друг. И только стариков

Он выводил из всякого терпенья…

Был вечер недалек, торг затихал,

И Никодим уж уходить собрался,

Но разговор внезапно услыхал

Он водяного с лешим – и остался.

Забыв о том, зачем сюда пришли,

Ожесточенно спорили дедки.

Да так, увлекшись, далеко зашли –

Того гляди, что схватят за грудки.

– Примета верная, потопа надо ждать, -

Талдычил водяной, воссев на кочку.

– В лесных делах что можешь понимать? -

Сердился леший. – Быть войне – и точка!

– Плодятся зайцы, как мальки, к большой воде, -

Гнул водяной. – Проверено веками!

– В одном ты прав, знать, быть большой беде,

Коль зайцев летом продают стадами.

– Так ждать потопа или ждать войны? -

Вмешался полевой, наскучив слушать. –

На что судьбою мы обречены,

И почему вдруг у беды да зайца уши?

– Вы, полевые, можете не знать, -

Презрительно скривившись, леший молвил, -

Вдруг так зайчихи начали рожать,

Что все леса приплод их переполнил.

Такое было перед Той Войной…

Слыхал, малец, как с ангелами бились?

Рассказывал мне старый водяной,

Что князю тьмы мы за отвагу полюбились.

– Молчал бы лучше, старый ты дурак! -

И водяной с опаской оглянулся. –

Перед Потопом точно было так…

Весь мир в воде! Он мне бы приглянулся.

И старики вернулись к старой теме,

И каждый о своем вновь речь завел.

Брюзжанье их, как слепень, билось в темя,

И, не дослушав, Никодим ушел.

Он не встречал средь нежити таких,

Кто пережил Потоп и Ту Войну.

Тысячелетья поглотили их.

Никто не знал, что было в старину.

Остались лишь былины и предания,

Но постепенно забывали их.

Теряла нежить с каждым веком знания

Об истинных событиях былых.

На слово верить – мало простаков,

И Никодим, как многие, не верил.

Неверие сгущало тьму веков.

На свой аршин былое каждый мерил.

«И что о прошлом думать и гадать?

Ведь оглянуться даже не успеешь,

Как время подойдет тебе узнать,

Что жизнь прошла, и спорить не посмеешь.

Все сущее живет и умирает.

Вся разница – как долго и когда.

И даже нежить в срок свой погибает,

Устав считать минувшие года…»

И Никодим вдруг широко зевнул –

Его от дум обычно в сон клонило.

Он под кустом до ночи прикорнул…