Вячеслав Бутенко - Апокалипсис наоборот

– Добрый день, теть Люд! – бодро сказал я, открывая двери.

– У-у-у, – ответила она мне, изобразив нечто вроде взмаха рукой.

Честно говоря, ассортимент не радовал. В первую очередь тем, что большую его часть я уже благополучно употребил за время своего отшельничества. В первую очередь старался есть скоропортящееся. Со временем опять перешел на все те же быстрые обеды, консервы и прочее непотребство, которым периодически питался и при жизни.

При жизни? Интересно, а сейчас моя старая жизнь продолжается, или это уже новая? Мне стоило сказать “Я родился” после пробуждения?

– Эх, всегда меня у вас на философию тянет, – сказал я, обращаясь к бессменной кассирше.

Та в ответ лишь посмотрела на меня, после чего вновь принялась пересчитывать растрепавшиеся купюры в кассе. Большая часть из них давно стала трухой. С молчунами такое бывает: видимо вспоминают что-то из жизни и повторяют действия на автомате. О чем, интересно, вспомнил тот мужик у моего забора?

Мои размышления прервал звук автоматной очереди.

– Кажется, это со стороны администрации… Пойдем, Брут?

По загородной дороге неспешно двигался крытый военный фургон без опознавательных знаков. Даже не ехал, а буквально плыл, почти не издавая шума. Картина мерно плывущей за окнами грузовика природы, что только-только просыпалась после зимней спячки, вызывало какое-то непередаваемое умиротворение…

– Новенький, хорош спать! – раздалось откуда-то сбоку.

– А я говорил техникам! – речь прервалась на громкий зевок. – Эти их модификации тачку не только бесшумной делают, но ещё и в люльку превращают. В смысле не сами техники, а вибрации в машине. Убаюкивают, ну или типа того.

Засмотревшийся в окно Егор перевел взгляд на своих спутников. Четвёрка военных продолжала активно переговариваться, как и всю дорогу до этого.

– Слышь, Танкист, – обратился один из солдат к их водителю, – тебя самого не смущает постоянно на этой колымаге кататься? Сонный водитель, он же это, хуже пьяного.

Крайне оригинальное прозвище для человека, когда-то служившего в танковом полку. Только вот незадача, никого не волновало, что Танкист был бурятом под два метра ростом, а на службе заведовал хозяйственной частью и обеспечением. В танковом служил? Значит, Танкистом будешь! А то, что двухметровых бурятов надо ещё поискать – это так, мелочи.

– Мангал, засыпаешь у нас тут только ты. Опять, небось, полночи по девкам шлялся? – раздался басистый голос капитана отряда, что сидел на месте рядом с водителем, – смотри, как бы тебе такими темпами шампур не оторвали.

– Кэп, так причём тут это? Я ж утром как огурчик был, это все вибрации! Новенький вон тоже спит! – возмущенно оправдывался Мангал.

– Ребят, может, хватит уже? – послышался ворчливый голос сидевшего сзади Кадета, по совместительству являвшегося заместителем командира.

Кадет был самым суровым и ворчливым членом отряда, как и положено выпускнику кадетского училища. Простой, неразговорчивый парень не запоминающейся наружности, всегда выполняющий приказы. Наверное, таким и должен быть солдат: безликой и послушной массой. Однако Кэп крайне высоко ценил способности своего зама, поскольку предложение о его назначении исходила именно от него. Егор не знал точно, что их связывает, но, судя по всему, они были очень давно и хорошо знакомы, да и понимали друг друга неплохо.

– Вот-вот. Надоело слушать, кого ты там на шампур насадил. Прожарщик ты наш, – добавил капитан.

– Так я и не рассказываю… – начал было Мангал, но осуждающий взгляд замкома заставил его умолкнуть на полуслове.

На самом деле, Мангал не то чтобы сильно любил мясо, и даже внешность у него была, что называется, “не шашлычная”. Обычный голубоглазый блондин среднерусской наружности. Который умел этой наружностью умело пользоваться. У него раньше даже прозвище было – Красавчик. В какой-то момент шутки про его любовные похождения вышли на новый уровень, и с иронией называть его “горячим парнем” уже как-то надоело. А тут – целый новый полигон для шуток! Он ещё не догадывался, что как только шутки над новым прозвищем кончатся, ему придумают новое…

Дорога шла все дальше и дальше, унося с собой последние остатки цивилизации. Разрушенной, местами весьма сильно покореженной. Мертвой цивилизации. Теперь за окнами царил преимущественно лес, иногда прерывающийся на очередную заправку или остов сгоревшей машины.

– Егор. Его-о-ор, – штатный ловелас решил наконец прервать неловкое молчание, – а давай мы и тебе погоняло придумаем?