Борис Юрьев - Во времена Николая III

Михаил попытался хоть как-то примирить враждующих соседей.

– Мы, чрезмерно уверенные в себе, живем бок о бок с соседями, испытываем неудобства и не желаем ни на йоту уступить свои позиции,– сказал он. – До каких пор будут продолжаться трения? Ведь все когда-то заканчивается…

Сема перебил своего сотрудника:

– Если отбросить в сторону мораль, я бы, не задумываясь, вбил бы в череп так называемого «революционера» большой ржавый гвоздь.

– Вы действительно вбили бы гвоздь в голову вашему соседу?– спросил Михаил

– Вбил бы, не задумываясь,– ответил Семён Михайлович.– Христос учил нас, что следует подставить левую, если вас ударили по правой щеке. Подобные советы в коммунальной квартире неуместны. В нашей квартире исповедуют другой принцип: если вас ударили по одной щеке, вам следует ударить противника по другой, притом с такой силой, чтобы у него посыпались зубы.

Михаил не очень-то верил, что Сёма воспользуется крылатым выражением, выдавая желаемое за действительность. Настораживала сама постановка вопроса, которая далеко уводила от учения Христа. Уж лучше, подумал Михаил, не упоминать имени Христа, когда переполняют эмоции и разрывается сердце. Какое уж тут осмысление! Просветлённые, обладая более высоким уровнем сознания, могут понять людей, погрязших в склоках и жизненных неурядицах, занятых добыванием куска хлеба и возвеличиванием своего ego, но не наоборот.

Михаил пил кофе, ел вафельный торт и рассуждал над тем, здороваться ему или нет при следующей встрече с соседом шефа по квартире. Сёма, находясь в здравом уме, при удобном случае размозжил бы ему голову, на что его противник, выждав момент,наверное, расправился бы с ним ещё круче. К совету шефа следовало прислушаться. Не услышать совет Иисуса было бы тоже непростительной ошибкой, но до него следовало еще дорасти.

– Из многочисленных советов следует выбрать один,– сделал глубокомысленный вывод Михаил. – Правд много, но истина одна.

Его вывод говорил, что он в процессе поиска.

– К советам следует прислушиваться,– перешел Сёма на шутливый тон,– на правах старого, преданного друга Фауст дал совет главному герою одноименного произведения: до обручения не целуй её, но герой не послушался мудрого совета, и вспомните, что из этого вышло.

– К Гёте следовало бы тоже прислушаться,– улыбнулся Михаил.– Если бы герой послушался совета Фауста, то не появилось бы гениального произведения и события развивались бы по другому сценарию.

– И это правда.

Оставалось только следить за событиями в коммунальной квартире, которые вяло развивались. Соседи продолжали сосуществовать рядом.

Институт готовился к приёму французской делегации. Накануне строители отремонтировали фасад здания, покрасили полы в коридорах и сверх программы вылили оставшуюся трёхлитровую банку краски на ручку входной двери. За ночь выкрашенные полы не успели высохнуть и к началу рабочего дня у входа в институт стали собираться сотрудники, которые никак не решались войти в помещение. Умники, топчась на ступеньках, советовали положить в коридоре мокрые тряпки, на них сверху доски и по ним осторожно добраться до рабочих мест. Противники уверяли, что из этой затеи вряд ли получится что-либо путное, поскольку, наверняка, найдётся какой-нибудь бедолага, который обязательно оступится, перемажется, а заодно испортит наведённую красоту. Более осторожные, образовав отдельно стоящую группку, посмеиваясь, рассуждали, что торопиться некуда: мол, барин, приедет и всех рассудит. На горизонте появился Невыездной, который не собирался останавливаться и вступать с собравшимися в дискуссию. Чуть свысока, задрав голову, с высоты двухметрового роста, он походя небрежно скривил рот:

– Что тут у вас опять?

– Полы в коридоре института не успели просохнуть. Ждём-ссс,– хором пояснили сотрудники, сгрудившиеся перед входной дверью.

Невыездной бодро поднялся по ступенькам и решительно направился к входу. Ему не пришлось протискиваться сквозь толпу. Люди, расступаясь перед ним, беспрепятственно пропустили его к заветной двери.

– Вы можете ждать, а мне надо работать,– сказал он с ухмылочкой в сторону остолбеневшей аудитории, раскачивающейся, как студень, из стороны в сторону и остававшейся в то же время на одном месте.

Невыездной прикоснулся к ручке входной двери и, почувствовав мокрую слизь краски, тряхнул кистью руки, стараясь избавиться от налипшей грязи.