Николай Старинщиков - Леший

Под утро разбудила прохлада. Луна отошла за лощину. Над заречной низиной угадывался рассвет. Двое бойцов ОМОНа, оставленные дежурить возле входа в церковь, молчали. По-видимому, дверь опять подперли плитой и на том успокоились, а тут и дремота подоспела.

Вариант с дверью отпадал сразу. Можно лишь выдать себя с головой. «Думай, – приказывал я себе, все больше тупея. – Если спрыгнуть с крыши, то еще неизвестно, как приземлишься. Низом тоже не выйти – на каждом окне решетка».

И тут меня осенило: я вспомнил, что обшивка на восточной стороне церкви отсутствует по самый карниз, там голый сруб. Если добраться карнизом до сруба, то по одному из углов можно спуститься к земле. Вариант подходящий. Иначе придется прыгать с крыши. Но прыгать с крыш я с детства не любил, разве что с молоденьких берез, ухватившись за макушку.

Легко сказать: «Лежа животом на карнизе, нащупай ногой угол сруба…» Однажды уже приходилось это делать. Ничего более безвыходного не припомню: ноги идут вниз и не находят привычной опоры, бесполезно болтаясь в воздухе. Ты пытаешься подвести их вперед, к стене, и в этот момент центр тяжести перемещается в пятки. Тебя тянет книзу. Последствия приземления не трудно предугадать.

Можно было использовать куртку, разорвав на ленты и сплетя из нее подобие бычьего хвоста. Но она слишком мала для такого дела. Можно было надрать пакли из пазов в срубе. Но какая это будет веревка – из хрупкой от времени пакли?

Я опустился на чердак, пробрался к отверстию, через которое с помощью «маятника» поднялся вечером снизу. Если предположить, что вновь удастся каким-то образом подтянуть этот предмет и спуститься, то по причине зарешеченных окон уйти будет все равно невозможно.

Вернувшись на чердак, я принялся шарить по стенам, в надежде наткнуться на потеки смолы, собираясь ими намазать ладони и тем самым предотвратить скольжение. Смолы на срубе не было и в помине. В старину умели обрабатывать древесину. Вместо смолы я нашел под ногами металлическую скобу.

Поднявшись на колокольню, я вылез через окно на карниз – металл еле слышно промялся под ногами. «Только бы ты не хрустел», – упрашивал я железо. Чуть ниже шла крыша. Металл может подать голос даже тогда, когда уберешь ногу. Можно идти по коньку, по середине двухскатной крыши, балансируя руками. Под кровлей здесь мощная деревянная опора. Вот и центральный купол. Его можно обойти только по карнизу. Здесь-то и может сыграть злую шутку упругий металл. Я упрямо двигаюсь вперед, щупая ногой поверхность: здесь всегда гремело, это трудно забыть. Жесть приглушенно хрустела под ногами. Только бы не было грохота. Мои руки держали скобу.

Заря заметно прибавилась. Вот и восточный карниз – довольно широкая наклонная площадка.

Опустившись на четвереньки у самого края, я попытался выудить гвоздь из гнезда, подцепив его лезвием ножа, и это удалось: старая древесина не держала в себе металл. Вращая гвоздь, я вынул его из гнезда, вставил вместо него один из концов скобы и, вращая вдоль оси, вогнал как можно глубже. Скоба свисала с карниза почти наполовину своей длины. За нее можно было держаться.

Держась одной рукой за скобу, а второй за гребень кровли, я опустился ногами вниз. Рубашка на животе задралась и мешала, и тут я окончательно сполз с карниза. Скоба прогнулась, руки скользили, зато виден был угол, срубленный «в охряпку». Качнув телом, я ухватил стопами концы бревен и успокоился: осталось перенести к ним по очереди каждую руку. Вцепившись обеими руками в угол сруба, словно паразит в добычу, я стал спускаться и вскоре уже стоял на земле.

Сбоку от церкви, возле столетней ели, темнели гранитом могилы Векшиных. Почетный гражданин вряд ли предполагал, что в будущем кто-то найдет здесь свое убежище. Оглядываясь, я устремился к косогору. Осталось спуститься вниз и забрать тулуп.

Меховое изделие висело на прежнем месте. Я сдернул его с сучка и, перекинув через руку, спустился к болоту. В предутреннее время остро пахло коноплей, крапивой и лопухами. Ноги в росе сразу вымокли. Раздвигая двухметровые заросли, я приблизился к реке: на берегу вверх дном лежал обласок – долбленая лодочка, привязанная тонкой цепью к торчащему из земли тросу. Казалось, долбленки – это уже история. Но вот смотри же: лежит себе обласочек. Бери и плыви. Понадобится весло. Да еще эта цепь. Не зубами же ее перекусывать.

Обласок весь в металлических заплатах. Суденышко доживало век. Его жалкий вид наверняка отталкивал от себя любителей прибрать к рукам чужое. Да и где его можно использовать, если только не здесь, на тихой воде.