Карл Май - Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман

После я должен был с Али-беем отлучиться. Было обеденное время. Затем ко мне подошел башибузук [3] Башибузук — солдат иррегулярных конных частей турецкого войска в XVIII–XIX вв. .

— Господин, я должен тебе кое-что сказать. Нам грозит великая опасность! Эти люди дьявола уже полчаса смотрят на меня своими страшными глазами. Похоже, что они хотят меня убить.

На болюке-эмини [4] Болюк-эмини — квартирмейстер (тур.); в романе «Через пустыню» Ифра был назван ротным писарем. была турецкая форма, и поэтому я очень легко мог объяснить поведение езидов, которым угрожали турки. Впрочем, я был убежден, что с ним ничего не случится.

— Это ужасно! — сказал я. — Если они тебя убьют, то кто же будет подвязывать хвост твоему ослу?

— Господин, так они же и осла заколют! Ты разве не видел, они уже зарезали почти всех своих быков и овец!

— Твой осел и ты тоже в безопасности. Вы же одно целое, вас не разлить водой.

— Ты мне это обещаешь?

— Я тебе это обещаю!

— Мне было страшно, когда тебя здесь не было. Ты снова уходишь?

— Нет, я остаюсь здесь. Но на всякий случай я приказываю тебе быть постоянно здесь, в доме, и не расхаживать среди езидов, иначе мне будет просто невозможно защитить тебя.

Он ушел почти успокоенный — герой, которого ко мне приставил мутасаррыф для моей же защиты.

Я поднялся на площадку к шейху Мохаммеду Эмину.

— Хамдульиллах, возблагодарим Господа, что ты пришел! — сказал он. — Я тосковал по тебе, как трава по ночной росе.

— Ты постоянно был здесь, наверху?

— Да, меня никто не должен узнать, а то меня выдадут. Что нового ты узнал?

Я сообщил ему все. Когда я закончил, он указал на лежащее перед ним оружие.

— Мы подготовим им достойную встречу!

— Тебе не понадобится твое оружие.

— Разве я не должен защищать себя самого и моих друзей?

— Они достаточно сильны. Или ты хочешь попасть в лапы туркам, от которых ты еле ушел, или, может, ты желаешь получить пулю или нож в сердце, чтобы твой сын и дальше томился в плену в Амадии?

— Эмир, ты говоришь, безусловно, как умный, но не как храбрый человек.

— Шейх, ты знаешь, что я не боюсь никакого врага, и это не страх говорит во мне. Али-бей потребовал, чтобы мы держались подальше от сражения. Он, кстати, убежден, что до боя дело совсем не дойдет. Я думаю так же.

— Ты считаешь, турки сдадутся без сопротивления?

— Если они этого не сделают, их просто перестреляют.

— Турецкие офицеры ни на что не годятся, это правда, но солдаты смелы. Они будут штурмовать холмы…

— Пятнадцать сотен против каких-то шести тысяч?

— А удастся ли их окружить?

— Удастся.

— Тогда, значит, мы вместе с женщинами должны идти в долину Идиз?

— Ты — да.

— А ты?

— Я останусь здесь.

— Аллах керим! Зачем? Это равнозначно смерти!

— Я не верю в это. Я под защитой падишаха, у меня есть рекомендации мутасаррыфа, и еще у меня есть болюк-эмини; уже одного присутствия его достаточно для моей надежной защиты.

— А что ты хочешь здесь делать?

— Не хочу, чтобы случилась беда.

— Знает ли об этом Али-бей?

— Нет.

— А Мир Шейх-хан?

— Тоже нет. Они узнают об этом в свое время. Мне понадобилось немало усилий, чтобы убедить шейха одобрить мой замысел. Наконец-то мне удалось это сделать.

— Аллах-иль-Аллах! Дороги человека запечатлены в Коране, — сказал он.

— Я не хочу уговаривать тебя отказаться от своего замысла. Я просто останусь с тобой!

— Ты? Так дело не пойдет!

— Отчего же?

— Я тебе уже растолковал, что я не подвергаюсь опасности. Тебя же, если узнают, ожидает другая участь.

— Конец человека запечатлен в Коране. Если я должен умереть, то я умру, и все равно, произойдет это здесь или там, в Амадии.

— Ты нарочно ввергаешь себя в беду, но забываешь, правда, что ты и меня вместе с собой вмешиваешь в это дело.

Мне казалось, что это был единственный способ справиться с его упорством.

— Тебя? Как это так? — спросил он.

— Если я здесь останусь один, меня защитят мои фирманы, а если они застанут рядом со мною тебя, врага мутасаррыфа, убежавшего пленника, я лишусь этой защиты. И тогда мы пропали, и ты и я.

Он смотрел в раздумье вниз. Я видел, что в нем все противилось уходу в долину Идиз, но дал ему время принять решение. Наконец он неуверенно, вполголоса сказал:

— Эмир, ты считаешь меня трусом?

— Нет, конечно. Я хорошо знаю, что ты смел и бесстрашен.

— Что подумает Али-бей?

— Он думает так же, как и я; так же считает и Мир Шейх-хан.