Николай Трублаини - «Лахтак». Повесть

В это время вахту отбывал Котовай. Выглянув в окно штурманской рубки, он проводил взглядом моряков и гидролога, которые прошли на нос и остановились там для разговора, склонившись над самым бушпритом. Три фигуры в мохнатых тулупах стояли на фоне заснеженного полубака и, освещенные лунным сиянием, напоминали каких-то таинственных заговорщиков.

Котовай поднялся на капитанский мостик и перегнулся через фальшборт.

- Вахтенный! Не замерз? - крикнул ему Лейтэ.

- Нет. В такую погоду и три вахты можно выстоять! - ответил Котовай.

Матрос прошелся по мостику. Капитан и его помощники тихо беседовали между собой.

Кар рассказывал Запаре о норвежской трубке, о том, что Котовай видел такую трубку у покойного радиста, о непонятном поведении Павлюка и о странном звуке, который ему пришлось вчера услыхать.

Запара выслушал это и, несколько минут помолчав, сказал:

- Если так, то я должен рассказать вам об одной тоже странной вещи. Недели две тому назад, а может быть, и немного больше, в полночь я вышел на палубу произвести метеорологические наблюдения и поднялся на крышу штурманской рубки. Когда я поднял анемометр и, присвечивая, стал следить за секундомером, то услышал откуда-то с палубы, как будто из-за дымовой трубы, а может быть, с какой-то шлюпки, странные цокающие звуки. Они показались мне очень знакомыми. Закончив наблюдения по анемометру, я перегнулся через борт и стал прислушиваться. Но звуки утихли, и ничто не нарушало тишины. Эти звуки, повторяю, показались мне очень знакомыми. Я стал припоминать, где мог я слышать что-либо подобное. Но как ни старался, ничего не приходило на память. Знаете, так бывает во сне. Что-то приснится, а потом припоминаешь: как будто и знакомое, а вспомнить не можешь. Спустившись с капитанского мостика и подойдя к двери, ведущей в наш кубрик, я встретил Павлюка. Мне пришло в голову спросить, не слыхал ли он чего-нибудь. Павлюк ответил, что он совершенно ничего не слышал, и сказал это таким веселым, даже насмешливым топом, что у меня отпала охота говорить еще кому-нибудь об этих звуках. Я решил, что мне послышалось. Опасаясь за свои нервы, я стал чаще выходить на лыжные прогулки.

Кар, выслушав Запару, повернулся к Лейтэ и сказал:

- А вы слышали что-либо подобное?

- Нет, - ответил Лейтэ, - мне никогда ничего не слышится. И если бы я что-нибудь подобное услыхал, я бы сразу сообщил об этом капитану.

- У вас удивительно стойкий характер, мой друг! - сказал ему Запара.

- А все же, какого вы мнения обо всей этой истории? - спросил Кар. - Говорите, Запара.

- Я думаю, - растерянно произнес гидролог, - что об этом надо спросить Павлюка. Позвать его, сказать ему о наших подозрениях и спросить.

Лейтэ, услышав ответ Запары, засмеялся.

- Вы, кажется, не разделяете этого мнения, - заметил ему Кар. - Прошу высказаться.

- Я почти согласен с товарищем штурманом, - кивнул Лейтэ на Запару, - только мне кажется, прежде чем говорить с Павлюком, надо его арестовать и произвести обыск в радио- рубке и в каюте радиста, где он живет, а также в других палубных надстройках.

В это время Кар поднял голову и увидел на крыше штурманской рубки Котовая; тот стоял и внимательно куда-то всматривался.

Штурман выпрямился и, ничего не сказав своим помощникам, крикнул матросу:

- Вахтенный!

- Есть!

- Что случилось?

- Как будто выстрелы послышались оттуда, от тех торосов, куда пошли наши звероловы.

- А мы ничего не слышали,-сказал Кар и повернулся к помощникам. - Да-да. Вот так, Лейтэ, и вы, наверно, занятые хозяйством, не слышали тех звуков. - Помолчав, штурман добавил: - Итак, я считаю, что, начиная с сегодняшнего дня, мы должны внимательно следить за том, что делается на палубе. Вы понимаете, зачем я установил беспрерывное дежурство вахтенных на палубе и почему, когда отбывает вахту Павлюк, прошу вахтенного штурмана палубу не оставлять.

Луна скрылась за горизонтом, исчезли берега острова, пароход снова погрузился в темноту. Лишь мерцали звезды, и в синеватом мраке скрывались заснеженные ледяные просторы.

- Что-то задержались наши охотники, - встревожился Кар. - Не заблудились бы. Лейтэ, зажгите огни.

Лейтэ пошел выполнять приказание. Но раньше чем он успел зажечь фонари, моряков встревожил крик Котовая:

- Отто Рудольфович! На берегу огонь!

Кар и Запара посмотрели в сторону острова.

Там, сквозь ночную тьму, светился огонь. Он горел большим пламенем, то разгораясь, то угасая, как будто кто-то время от времени подливал в него керосин. Стоявшие на палубе замерли в неподвижности. Но вот немного поодаль от этого огня вспыхнул новый огонек, потом еще один и, наконец, еще один. Четыре костра пылали та берегу острова Лунной Ночи.