Александр Вельтман - MMMCDXLVIII год

Он совершенно переменился; ходил как углубленный в размышление, от которого зависит постоянное течение вселенной, и молча, иногда, взглядывал равнодушно на всех, и удостаивал незаметным наклонением головы: тех только, которых почитал людьми для себя необходимыми.

Постоянные посетители дворцовой сборной палаты невольно заметили перемену в бывшем первом верховном совещателе, и хотели отгадать причину её; люди сильные, стоявшие на гранитных основаниях, мало обратили на это внимания, и кончили замечания свои смехом; но те, которые были при дворе на шатком подножии, стали беспокойно всматриваться в таинственную наружность вельможи. По их мнению, только тот мог носить на лицо своем самонадеянность и гордость, кто уже пользуется и особенным расположением, и полною доверенностью Властителя.

Снова стали они обращаться к нему с изъявлением истинных чувств уважения и преданности, как к особе, служившей некогда рогом того изобилия, которое отец Иоанна изливал на царство.

Честолюбивый вельможа, заметив возродившееся к себе уважение, еще более убедился в своей мысли, и стал считать его за общее предчувствие той перемены, которая его ожидает; наружность его стала пышнее, тайное самодовольствие прояснило тусклые очи.

Устраивая мысленно свою будущность, он создавал уже вокруг себя новый свет, и ожидал с тягостным нетерпением того дня, в который у Блюстителя Босфорании назначен был для царя гостиный вечер, но время которого Клавдиана представилась в первый раз Иоанну. Этот день настал; но судьба, существо своенравное, глухое и лишенное зрения, не предвидела честолюбивых желаний Сбигора-Свида, и, без всякого злого намерения; отклонила эпоху нового бытия его.

В пространной гармонической зале, освещенной огромным хрустальным шаром, сквозь бесчисленные скважины которого истекал ослепительный пламень. Блюститель Босфорании принимал гостей своих. Сановники, вельможи и бояре, с семействами своими, в блестящих, разнородных одеждах, заняли уже места. Ждали только Властителя.

Когда он приехал, вечер открылся неподражаемой ораторией Человеческие страсти. Музыка была необыкновенна; искусство превосходило всю возможность совершенства. В переходах: звуков и, в согласии разнородных инструментов, слушатели испытывали все чувства, какие только могут быть свойственны человеку.

После оратории; играли на древних восточных инструментах, древнюю песню Эдемскую.

Отец Клавдианы не любил музыки, и приехал с дочерью своею тогда, как все уже вышли из залы гармонической в другую пространную залу, где веселые звуки оркестра подвязали крылья прелестным женщинам и девам Босфоранским, и они, попарно с юношами, носились из края в край, слетались в венки, разрывались, и не знали утомления, как беззаботные духи света, перелетающие на лучах, из мира в мир, из светила в светило, по всему пространству вселенной.

Внезапным появлением, Сбигор-Свид хотел обратить на дочь свою общее внимание, хотел поразить Иоанна красотою её, и потом уже представить ему.

Перед пятнадцатилетней Клавдианой, прекрасной и блестящей, как венок сплетённый из всех земных радостей, распахнулись двери залы. Она вступила, вспыхнула; отец следовал за нею, умерив шаги и ожидая хозяина для встречи.

Взоры всех обратились на Клавдиану. С её появлением, певец любви сказал бы, что вечная ночь прошла, звезды потухли, восстал прекрасный светлый день. Но Блюститель не торопился встретить ее. Кто не почел бы это за преступление, если б он не был обязан проводить первого, дорогого гостя своего. Властитель Иоанн уже удалялся. Неожиданно получив известие из Западного Царства, он желал быть, но дворце.

Встретив Сбигора-Свида и дочь его при входе, он отвечал на поклон их поклоном.

Удаление Иоанна погубило лучшее чувство в сердце честолюбивого старика, оно облилось кровью. При ожидании верного успеха, малейшая неудача есть тяжкая рана, для излечения которой нужно время и уединение.

Клавдиана возвратилась домой недовольною, так же, как и её отец. Она видела Иоанна мельком; Иоанн настоящий был предпочтен воображаемому; но она была приготовлена к чему-то большему. Она ожидала, что Властитель, встретив ее, забудет все, кроме желания обладать ею.

В горестных воспоминаниях прошло несколько дней, а Сбигору-Свиду не представлялось еще нового случая обратит внимание Властителя на дочь свою.

Между тем настал описанный уже нами день торжества; и этот день прошел, но Клавдиана еще не кончила его: она ожидала с нетерпением темной ночи.