Светлана Савиных - Дурий из Дуракии

– А, жить где?

– У меня места всем хватит и еды. Ты, и раньше, был дома не больше пары недель в году. Только внешность надо сменить и стараться выглядеть совсем больным, типа умалишённым, чтобы в армию не забрали.

– Так, я всегда так делал, когда опасность была.

– А, теперь постоянно так жить будешь, есть ли опасность или тебе кажется, что её нет, если выжить хочешь. Учти, люди, которых ты знал, могли за полгода, от страха, так поменяться, что ты и сам можешь их не узнать.

– Что ты мне предлагаешь сделать?

– Ну, во-первых, косу твою обрезать, волосы – под горшок, шапку как у извозчиков, почти на глаза, татухи свести, одежду поменять, чтоб никаких наших обереговых вышивок и отметок не было.

– Да, как я в таком виде работать буду, без защиты?

– Не волнуйся, что-нибудь придумаю… Точно. Из волос сплетём оберег-волосовик под рубашку, тату на картинки пустим и колоду в виде карт сделаем, а рубахи с оберегами мои мастерицы на полотенца перешьют, хрен придерёшься, мол купил, по глупости, понятия не имеешь, что такое. Да, если косить под умалишённого с невнятной речью, никто и придираться не станет, что с болезненного возьмёшь.

Это был тяжёлый удар, мало того, что жить теперь придётся постоянно под личиной, так ещё и то, чем гордился и что оберегало, потеряю навсегда. Хотелось взвыть от душевной боли и отдубасить стол кулаком, что есть мочи. Ощутил руку Сита на затылке, по спине пробежал холодок, на душе стало так тихо, спокойно, что сама собой голова склонилась на грудь, похоже засыпаю…

Проснулся от внезапного звука, резко поднял голову и увидел Сита, стучащего палкой, похожей на клюку, по краю стола, за которым я спал.

– Некогда спать. Пора за работу приниматься.

Глянул в окно, ни сги.

– В смысле? На дворе ночь.

– Так оно и хорошо, никто не увидит, чем будем заниматься.

– А, чем? – входя в образ, гундосящим голосом и глядя исподлобья, спросил его.

– Молодец, неплохо, в глазах только мысли поубавь, а то уж больно хитроватые. Сейчас пойдём в баню твои татуировки сводить.

Хвать рукой по волосам, а косы то и нет, только копна остриженных волос торчит во все стороны.

– Ох…

– Ничего, ничего, шапку наденешь, быстро улягутся.

– Где они?

– Бабке отдал… уже плетёт… Будет тебе к утру обереговый волосовик. Хорош рассиживаться, пошли!

С непривычки, голова казалась лёгкой и пряди стриженых волос лезли в лицо, то и дело поправлял их рукой, заводя за уши.

Выйдя на крыльцо, Сит шагнул в потёмки и словно пропал.

– Иди на голос, тут не далёко.

Нащупал ногой в траве тропинку, и не торопясь, шурша песком, пошёл вперёд, пытаясь подобрать походку, которая бы соответствовала моему новому образу.

Впереди скрипнула дверь, открыв светлый квадратный проём.

– Заходи, -раздался сбоку голос Сита.

В бане было жарко и сухо, аж перехватило горло, в углу горела толстая сальная свеча.

– Раздевайся и ложись на лавку.

Улёгшись, закрыл глаза.

– Придётся немного потерпеть. Дать тебе баюна?

– Обойдусь. Хочу запомнить навечно этот позор.

– Ну, тогда, терпи!

Вылив на меня несколько ковшей тёплой водой, Сит широкой кисточкой стал размазывать по татуировкам вонючую мазь, похожую по запаху на куриный помёт. Вроде, пока чуть пощипывает, но как только он закончил мазать, тело обожгло сильной болью, словно на меня пролили кипяток. Аж, заскрежетал зубами. Боль так же резко прошла, как и появилась, кожа словно потеряла чувствительность. Похоже на действие аконита. Сит накрыл татуировки полосками ткани и разгладил их плоской деревянной лопаткой. Понял, ужас ещё весь впереди. Он поднёс к носу тряпицу с резким запахом белонии, которая должна была вырубить меня наверняка. Но не вырубила.

– Держись!

Сит резким движением рванул полоску вдоль спины, словно сдирая кожу.

– А-а-а! – чуть не захлебнулся своим криком.

– Терпи!

Не останавливаясь, он сдирал полоски попеременно то справа, то слева, с разных мест, так что я даже кричать уже не мог, а только мычал. Похоже теряю сознание…

Очнулся от того, что меня словно сунули в сугроб и по всему телу пошла приятная прохлада.

Приподнял голову, поперёк длинной лавке, вдоль стены, свисали полоски ткани, на которых отпечатались татуировки, вместе с содранной кожей.

Дверь открылась, вошёл Сит.

– Жив?

– Вроде. Долго заживать будет?

– Дня три, больше у тебя нет времени. Асу прислал весточку с голубем, что ждёт, у него есть для тебя срочная работа. Но, это разовое поручение, помнишь, ты теперь работаешь на меня.