Дмитрий Котенко - Дериват

– Откуда вы ее знаете, если не секрет? – помимо ситуативных собеседников, неожиданности заданного Крео вопроса удивился он сам.

Заместитель председателя Медианного комитета одобрительно усмехнулся и продолжил закидывать в рот небольшие горсти арахиса.

– Положение зампреда Ба Нэо обязывает его знать много какой информации, – аккуратно вставил мистер Моби свое объяснение в ненароком всплывшую паузу. – Здравствуй, Жан.

– Такую как, например, сколько ломтиков чинерской ветчины просит положить в пиццу Ваша жена. Добрый день, советник, – Жан Ба Нэо добросердечно улыбнулся и с особой обходительность, не сочетающейся с его тяжеловесным постом, стал пожимать каждому руку. – Мы, кажется, с вами виделись на недавней конференции Федерации университетов. Гек Сойер, верно?

– Клем, – осторожно поправил зампреда Медианного комитета молодой геолог, – Гек Клем.

– Ах, значит, это был другой молодой оборванец с не менее неутолимыми порывами молодой души все доводить до идеала, – прикрываясь обаянием невинной улыбки, коварный лис Ба Нэо располагал к себе. – В Вашей работе, посвященной вопросу сланцевых залежей, на меня произвела неизгладимое впечатление критика методов эксплуатации природных пластов. Весьма похвально для столь молодого специалиста.

– Не такой уже и молодой, но спасибо, мистер Ба Нэо, – скрывая накопленную слухами и ребячески напущенную неприязнь к одному из самых высоко почтенных чиновников Земли, Геку не удалось подавить пережиток юношеского самодовольствия.

– Прошу простить меня. Я, пожалуй, проследую в зал, раз представление уже начинается. Мисс Нейрэк выскажет официальную позицию «Дэн и Роботы». – Крео хотел скорее увидеть девушку в обещанном ею же красном платье, и поэтому, воспользовавшись волной взаимных любезностей собеседников, направился к распахнутым роскошным дверям-гигантам, они вели в зрительный зал: там внутри, во мраке творческого уединения, постепенно гас свет, он в беззаботной щедрости передавал эстафету полного энергией искусства в нерешительные руки душ, созерцающих из-под темного омута зала.

– Постойте, ну куда Вы? – Поль Обнок думал нагнать Крео, но было уже поздно – фигуру буси-до поглотил темный зал, его непроницаемую черноту озаряли редкие вспышки фотокамер или софитов вдали.

– Интересно, какую должность ему предложили в этих новых Независимых Звездах Континента? – задался вопросом советник Моби, бессознательно смотря под ноги уходящему Крео, но продолжая думать о проигранном поединке.

– Вы об этом смелом молодом человеке? – зампред Ба Нео указал раскрошенной арахисовой шелухой на вход зрительного зала.

– Нет, я говорю об упертом мерзавце Вуменхэттене. Его непробиваемым космополитизмом можно только восхищаться. Кстати! Мисс Нэйрек, верно? Расскажите-ка мне о Вашем коллеге, мистере Спри.

***

Штанги декорационных подъемов, обрызганные вороной аэрозолю, разбросали над сценой астеризмы небесных светил – пульсирующее свечение софитов то сжималось, то растягивалось. Штанкетники, магнитным полем удерживающие софитную ферму, в свою очередь, висели на наитончайших нитях, выпущенных невидимой паутиной из желез колосники: образовывалась эдакая живая лестница поддержки, как будто гимнаста, придающего баланс растянутой в грече партнерше, удерживал другой ловитор

Крео шел по центральному пробору зала, минуя амфитеатр и попадая в партер. Перед ним на авансцене безудержно рукоплескал силуэт, обведенный штрихами бьющегося из-под рампы света. Из-за характера освещения зрелище выглядело поистине инфернальным: будто бы конферансье служил подземным силам смерти, а уста его говорили слогом Фаланда.

Дугообразная перекладина уже была готова распахнуть антрактный занавес и обнажить перед зрителем нулевой план сцены. Электромеханические лебедки, удерживающие декорации, в старческом одиночестве родителя томились в сыром трюме сцены и, несмотря на скрипящее страдание, гордо взирали сквозь паркетные расщелины на недосягаемые высоты штанкет.

Крео, извиняясь каждый раз, стоило ему едва коснуться коленей сидящих на ряду людей, робкими боковыми шагами добирался до середины, где вжавшись плечевым поясом в кресло сидела Ханаомэ Кид со вскинутыми вверх бровями: девушка невызволяемо погрузилась в действо.

Арьерсцена, хранящая реквизит к репертуару, была почти пуста: все манекены стояли раздетыми, а с их голов были сорваны парики. Единственное, что укрывало их, был падающий сгусток теней от актеров, которые уже готовы были ринуться в бой, достойной схватки… последней на их век… они жили и умирали ради эмоций зрителя.