Дмитрий Котенко - Дериват

Когда тело нашли, не сразу выяснилось, что книга находилась внутри обугленного трупа. С тех пор ту родословную называли Кровавой.

– Это просто невозможно. – Алый ручей окончательно смыл лицо Спри с моноути.

Может, на этот раз после того, как тати был облит кровью таинства, судьба проявит благосклонность к нему? Может, грехи за столько забранных жизней были отпущены клинку, как и духу Ё О Нэ Ми за исполненный долг? Меч был крещен в сосуде своего прежнего хозяина, но навряд ли это освободит его от первородного греха, все-таки постановил Спри. Перед ним вновь предстало предзнаменование Сиккэна, неизбывным грузом втиснувшееся в подкорку:

«… обучение своей воли морально-психологической дисциплиной для совершения в судьбоносный момент этого самого единственного поступка. Отказавшись от личной выгоды, отказавшись от мыслящих подобий своего внутреннего слабого я – мгновенно, за счет натренированной интуитивности, – немедленно реализуй действо, к которому вела тебя сама судьба…»

– Прощай, Сиккэн… последний самурай. – Буси-до повторно оглянул переполох, коим он укрыл стол для аутопсии. «Крещение, какое странное слово. Что оно значит?» – были последними мыслями Крео Спри в охваченном кварцевым ультрафиолетом склепе.

***

Два глубоководных отверстия смотрели на Крео Спри, тот, в одном шаге от усыпления, продолжал таращиться на них. Веки мужчины непроизвольно расширялись; распахнутые настежь они почувствовали теплый поток воздуха – две маленькие скважины дышала в лицо буси-до.

– Не надо так на меня смотреть. Давай ка, уже привыкай, – Спри, хоть и загипнотизированный манящим коварством кожаной выпуклости, по-прежнему сохранял рассудок. – Я же как-то наплевал на аналогичные физиологические надобности.

Уходящие внутрь в виде кругловых сечений прорези вызывали у Крео образы архаичных двуствольных ружей.

– Разумеется, вини меня, кого же еще, – самобичевание Спри звучало как наигранная драма, будто воображала из начальной школы жаждет оказаться в центре внимания по случаю поставленной им же трагедии. – Твой взор полон укора. А я-то что? Откуда мне было знать, что у тебя там в концентрационной зоне осталась подружка? Эх, бедняга, небось, сердце исходит слезами по ночам, когда вспоминаешь, как вы друг друга от блох вылизывали, мм?

Двуствольный клювик перевернулся и стал бокфлинтом, вместе с ним накренилась и сама недопонимающая мордашка.

– Да-да, я видел, как ты скрежетал лапами по стене, – завистливый буси-до принялся отчитывать четырехлапое создание, не утратившее желание растворяться в благодати любовных утех. – Это – та кошка с пушистым задом на весь дверной проем, верно?

Пес заскулил: то ли от душистого аромата его соседки, забившегося в ноздри, то ли от жалости к безнадежному хозяину, который взял с собой из концентрационной зоны четвероногое утешение от черствости, хотя мог бы завести девушку.

– Так ведь она не из твоего рода? – раскисший в высоком кресле мужчина подозревал, что ведет беседу уже сам с собой, когда-же пес стыдливо оплакивает безумство человека. – Видать, ты там в концентрационной зоне за каждой юбкой бегал… или что там у вас? Каждую шерстку успел изучить, а, хапуга? Не знаю, не знаю. Мисс Дитко навряд ли подпустит дворового пса к своей выхоленной графине с пышным хвостом.

Собака стала единственным из обнаруженных обитателей концентрационной зоны, кому посчастливилось покинуть место с исследователями. Изначально Спри противился такой опеке, но не в состоянии забыть, с каким чаянием Ханаомэ Кид умилялась псу, мужчина – впервые за долгое время – повелся на поводу у подтаявшего сердца. «Рокмакс»: кличка подвернулась Крео сама собой; несвязанные частицы брутально звучащей белиберды.

– Хозяин, как такое возможно? – пасть собаки не дернулась – вопреки этому, вопросительная постановка слов отчетливо процеживалась сквозь безобидные клычки.

Крео что есть мочи сжал веки и усиленно проморгался. Он покачал стакан обмельчавшего виски, а затем заправился содержимым по самое дно.

– Что, прости? – Спри повернул ошарашенную физиономию боком и поднес ее к мокрому носу говоруна, будто отоларинголог с надетым налобным рефлектором принимал мохнатого пациента. – Ты что-то гавкнул?

– Я тебе не собака, Крео Спри. Я – разумное существо без какого-либо искусственного алгоритма понимания. Ты разве забыл? – голос, сперва донесшийся будто из мордашки Рокмакса, акустически переформатировался в знакомую металлическую размеренность. Давненько Аполло не использовал такую комбинацию заунывных басов.