Влад Волков - Хроники Бальтазара

И он был угадан верно. Четыре крупных клыка одновременно пронзили тело некроманта, схватив крепкими челюстями, меж которых к мундиру тут же высунулись покрытые крючковатыми зубцами щупальца. От серьёзных ран и охватившей тело инфернальной агонии молодой чернокнижник едва не выпустил свой клинок, но всё же крепко сжал кулаки, в одном из которых находилась ребристая обсидиановая рукоять.

Казалось, ещё мгновение, и яд пожрёт его целиком. Или же целиком проглотит это чудище, утянув в свою зловонную гадкую глотку, растворяя и переваривая в едкой желудочной кислоте, как всех принесённых в дар ему до этого. Чудовищу-то было всё равно: сожрать толстого старика или молодого воина, а лучше было бы даже обоих, кто знает, когда эту скользкую, извивающуюся волнами, громадину кормили в последний раз.

Изодранный плащ колыхался в воздухе, крепко держась на вороньих металлических застёжках. Наряд много где уже был прокушен, и от частых движений разрезы и дыры лишь растягивались, терзая дорогие ткани, с шумом рвущиеся под натиском прямоугольных челюстей.

Что было сил Бальтазар начал пронзать мечом крупную уродливую морду в щели между большими чешуйками. Куда на деле довольно легко входило плоское наточенное лезвие узорчатого клэйбэга. Клинок погружался и вновь взмывал в воздух, открывая хлещущие синей кровью широкие раны. Нередко удары шли в одно и то же место, доставляя змею всё больше мучений. А сам некромант собственную боль старался превозмогать, давая выход воплям гнева и погружаясь в неистовый раж, когда пыл битвы вновь замещал ту животную страсть, которой он упивался в Яротруске.

Несмотря на то, что визит в городок прошёл совсем не так, как некромант планировал, такое сражение с неистовой бестией устраивало его чуть более, чем полностью. Такой противник был не просто достойным. Он был превосходящим. Змей определённо сильнее и тяжелее, мог сломать все косточки человеку в любое мгновение, ударить о землю, задушить кольцами. Монстр был также хитрее, не обладая зрением, но вычислив с роковой точностью перемещение Бальтазара, схватив вот так смертоносным укусом.

Кровь и слюна хлестали наружу из исполинской пасти на перекошенного гримасой ненависти Бальтазара, когда лезвие неподводящего меча играючи перерубало все копошащиеся в воздухе хоботы-щупальца мерзкого уродливого языка, пронзало розоватое склизкое нёбо бестии раз за разом. А изнутри по его сосудам стремительно двигались новые дозы отравы, заставляющие действовать всё быстрее, пока силы не покинули вооружённого чернокнижника.

Прямо в пульсирующий центр хлюпающего языкового обрубка Бальтазар всунул свою левую руку, морщась от отвращения, и что было сил сосредоточился на смертоносном сине-чёрном луче. Тот, через время своего сплетения, наконец, вырвался вперёд и пронзил насквозь тушу твари, косым столпом сияния выходя где-то там сзади из спины чешуйчатой громадной бестии.

Челюсти хлюпающей громадины мгновенно разжались, и с криком от неожиданного падения некромант рухнул с большой высоты на левый бок, сломав и руку, и парочку рёбер, разбив рот, так что привкус крови во рту ощущался и своей, и чужой. А вокруг сбегались змеелюди, окружая его почём зря. Ведь окончательно издохшая, трепыхавшаяся в последних предсмертных конвульсиях громадина рухнула. Да так, что погребла под собой добрую половину стражников с правой стороны от Бальтазара, забрызгав остальных их кровью под бесовский аккомпанемент хрустнувших и лопающихся костей.

Он был ещё жив, завалившись на спину и поглядев на жрецов, столь одинаковых и похожих друг на друга, как капли воды. Отличать их по некой разнице рисунка, помятостей и ровности одетого клафта было бы в разы проще, чем анатомически по чешуйкам на мордах или же лицах – Бальтазар не слишком понимал, как следует называть это у зверолюдей, чьим расам не особо-то доверял и откровенно недолюбливал.

– Тес-с-скатлетон… мёртв? – раздался шипящий голос кого-то из людозмей, будто не готовых признать очевидное.

Уже не было ни утреннего тумана, ни колдовской дымки, только истерзанная туша уродливого змея-исполина, кровоточащего лазурной жижей в ярких лучах утреннего солнца, бездыханно лежавшая мертвее некуда в голубоватой луже от собственных опрометчивых почитателей. Остатки племени глазели на труп и умирающего рядом Бальтазара, сузив свои вертикальные зрачки огромных жёлтых, как у рептилий, очей.

– Невозмож-ш-ш-жно! Бога нельз-с-с-зя убить! Кто ты такой, что унич-чтожил ц-с-целое бож-ш-жество?! – пали они перед ним на колени.